Ошибка господина Роджерса
Шрифт:
– Семь.
– На четверых? Здорово! Ничего не скажешь.
Фани наконец осмелела:
– Неплохо. А у вас что, похуже?
– Немного похуже...
– сознался я.
– А откуда вы знаете русский язык?
– У меня родители украинцы. Живут в Канаде. Там я родилась. С раннего детства живу среди русских и украинцев. Вот и научилась.
– Что, их там много, в Канаде?
– Целые колонии.
– И чем они занимаются?
– Кто чем. В основном торговлей.
– И что, им неплохо живется?
– Раз на раз не приходится.
Я-то знал, что люди живут по-разному и в далекой Канаде.
Короткую паузу экономка поняла по-своему. Решила, что я усомнился в ее словах.
– Ваш брат - пример того, как живут у нас в Канаде,
– А вы?
– задал я новый вопрос.
– Где вы работали?
– Где попало. Сейчас у вашего брата. Одну минутку, звонит телефон...
– И Фани побежала в соседнюю комнату.
Я уже догадался, что это звонил Роджерс. Он приглашая меня в какой-то Бургенланд. отведать лучшие вина Австрии. Мне. не очень хотелось ехать. Думал вот так просто посидеть в тишине. Поговорить с Фани.
– Не надо упускать такую возможность, - с укором сказала Фани.
– Там вам очень понравится.
В моем распоряжении оставались считанные минуты.
– Фани, а Роджерс часто бывает здесь?
– Да, господин.
– Опять «господин»!
– Я хмуро сдвинул брови,
– Извините, Алексей Иванович.
– Брат с ним давно дружит?
– Да.
– Роджерс, наверное, богач?
– Конечно!
– А чем он занимается?
– Он дипломат и коммерсант,
– Торговлей, значит.
– Значит, торговлей.
У меня было впечатление, что Фани устала от моих вопросов и не знает, как от меня отделаться.
Спас ее повторившийся телефонный звонок. Фани сняла трубку. Разговор шел на английском языке. Закончив, она пояснила мне, что Роджерс извиняется. У него вдруг появились непредвиденные дела, и он просит отложить поездку в Бургенланд на завтра, на вторую половину дня. Я так обрадовался, что не мог скрыть этого.
– Все-таки есть бог на свете, - сказал я.
– А вы сомневались?
– В чем?
– не понял я.
– Что есть бог...
Фани серьезно смотрела на меня. И я серьезно ответил:
– Я неверующий.
– Значит, вы большевик?
– Нет. Я беспартийный.
– Алексей Иванович, хотела давно вас спросить, да все решиться не могу.
– Не бойтесь, я не кусаюсь.
– Скажите, пожалуйста, перед поездкой сюда вас инструктировали?
– Нет. А зачем?
– Да, говорят, там у вас дают какие-то подписки и задания?
– Глупость какая... Впервые слышу.
– У меня появилось неприятное чувство отчужденности. Фани уловила это и, повернувшись, направилась на кухню. Я с интересом посмотрел ей в след.
В этот день я был предоставлен самому себе. Оказывается, это чудесно - чувствовать себя хозяином, делать что захочется, ходить куда пожелаешь. После обеда я вышел прогуляться и остановился у памятника Бетховену. Бродячие музыканты - их было трое - играли грустную мелодию. Их шляпы в ряд лежали на постаменте. Я подошел ближе. Один из музыкантов смычком грубовато постучал по моей шляпе. Я не сразу сообразил, что от меня требуется, а поняв, тоже снял шляпу. Я думал о великом музыканте, которого так чтят, очевидно, не только венцы. Так я забрел в парк.
Вдоль зеленой аллеи уютно расположились скамейки, выкрашенные в яркие цвета. Сел на первую попавшуюся, огляделся и увидел, что на противоположном конце скамейки дремал какой-то мужчина. Решил поговорить с ним.
Он, видимо, устал. Я кашлянул, заставил его обратить на себя внимание. Человек улыбнулся и пересел ближе. О чем-то спросил. Я отчаянно замотал головой: мол, не понимаю. Он показал рукой на свой рот. Ага, просит закурить...
Я молча вынул из кармана пачку папирос «Беломор» и предложил ему.
– Рус, И-ван?
– обрадовался незнакомец.
– Точно.
– Гут...
– Незнакомец кивнул на пачку сигарет.
– Да.
– «Бельмор»? Карош.
Незнакомец торопливо закурил, сделал подряд две глубокие затяжки.
– Вы знаете русский язык?
– О, мало, забиль... Рус... Плен... Понимайт?
– Понимаю. Долго?
– Что?
– переспросил незнакомец.
– Долго были в России? Айн, цвай, драй...
– И я показал на пальцах.
– А! Годь - Моськва, годь - Стальнград. Стройка. Понимайт?
– Москва. Сталинград. Стройка, - повторил я.
– Яволь. Вы Моськва?
– Да!
– ответил я.
– О, Моськва - карош город. Простор. Метро, - искренне заговорил австриец.
– Понравилось вам у нас?
– О! Отшень. Рус... народ... карош... Зер гут,
– Кто вы? Где работаете?
Австриец внимательно посмотрел на меня, ожидая более понятных слов.
Я повторил вопрос, поясняя, что возможно, на руках.
– Я, я, понимайт... Путцер... Стукатур.
– Штукатур? Да?
– Я! Я! штукатур, штукатур. Вы кто?
– в свою очередь поинтересовался он.
– Сантехник, - гордо сказал я.
– Сань... техник... Коллеги...
– И незнакомец, улыбаясь, протянул мне руку.
– Точно...
– Карошо. Гут...
– И он уже почти дружески похлопал меня по плечу.
– Что вы здесь делаете?
– Я показал ему на скамейку. Незнакомец сразу помрачнел, задумался, очевидно подбирая нужные слова.
– Нет работ, - наконец обреченно произнес он.
– Безработный?