Ошибка предсказателя
Шрифт:
Впрочем, жизнь и тут внесла свои коррективы: педантичное начальство сержанта взяло паузу. Ему требовалось согласовать продолжение операции по всем каналам. Не сумел оперативно освободиться и сотрудник российского посольства. Таким образом, политесы были соблюдены, а вылет откладывать не пришлось.
Достаточно быстро, сопровождаемые полицейской машиной, они добрались до аэропорта, сели в самолет, и через считанные минуты командир корабля уже получил разрешение на взлет.
Такая оперативность отлета произвела впечатление даже на всякое повидавшего Милованова-Миловидова. На его удивленный вопрос Чижевский ответил:
– Все намного проще, чем вы думаете. И значительно дороже. В Европе кризис, а я плачу не торгуясь. Обычно – чеками. Если нужно – наличными.
– Но я не видел, чтобы ты давал кому-нибудь на лапу, – усомнился Патрикеев.
– Просто я все заранее просчитал. И подготовился.
Глава девяносто восьмая
На личном контроле
– Домой, Михаил Андреевич, – приказал Кадышев водителю и устало откинулся на спинку сиденья.
Разговор с президентом был непростым.
По главной теме встречи они достигли взаимопонимания достаточно быстро: президент был по образованию юристом и успел даже несколько лет попреподавать в университете. Говорят, был самым молодым и популярным среди студенчества доцентом. Мог бы, используя административный ресурс, защитить докторскую, получить звание профессора, баллотироваться в Академию. Но делать этого не стал.
И этим вызывал у Кадышева уважение. Он терпеть не мог самозванцев – людей, заполучивших, а то и откровенно купивших себе звания, степени, лауреатские значки, медали и ордена, в том числе, государственные.
При первом президенте начался разгул присвоения званий, получения степеней и наград. На этой волне, не к чести РАН, проскочил в Академию по отделению экономики полжизни специализировавшийся на изучении роли КПСС в культмассовой работе Владимир Осинский.
Однако этого положительного момента в биографии третьего президента для полного уважения старого следователя было мало…
Встреча была без прессы. Решили, что до момента экстрадиции беглого олигарха на родную землю никаких утечек информации в прессу быть не должно. Кадышев старался повернуть беседу от текущего момента в русло предстоящих задач:
– Надеюсь, это первый, но далеко не последний беглый олигарх, который с повинной головой вернется в ограбленную им страну.
– Преступников, как известно, неотвратимо тянет на место преступления.
– Да, но сами они не вернутся. Надо помочь. У нас в разработке по особо резонансным преступлениям с середины 90-х и по настоящее время – 45 человек из списка миллиардеров. Меньше половины. А нас еще корят за обвинительный уклон!
– Кто?
– Да хотя бы пресса. А до недавнего времени – и Госдума, и даже президент.
– Ну, это в прошлом. Спокойно работайте.
– Значит, даете добро на продолжение операции «Экстрадиция»? Это будет прокурорский телесериал под таким названием. Будут меняться только сюжеты, главные отрицательные герои и названия отдельных серий.
– А вот с сериалом придется погодить.
– То есть как?
– Вы же знаете: всемирный экономический кризис. Почти все съемки сериалов на том же «Мосфильме» заморожены.
– У нас-то не «Мосфильм». Расходы на экстрадицию не столь велики как, скажем, на съемки продолжения «Сибирского цирюльника».
– И все же, все же… Не надо пугать предпринимателей.
– По моим наблюдениям, первый испуг у большинства прошел – после того, как получили из «Стабфонда» миллиардные кредиты.
– Пусть пройдет и второй. Новое поколение предпринимателей – это очень тонкая прослойка. Раздавим их жерновами государственного механизма, и что?
– И что? – послушно спросил озадаченный Кадышев.
– Останемся без прослойки, а именно она, в перспективе развития страны, должна стать маховиком истории, как выражались в старину.
– А что Осинский? – удивленно спросил Кадышев.
– Ему не повезло. По стечению ряда обстоятельств он был выбран в качестве примера… Если угодно, в назидание.
– Вы всерьез думаете, что после того, как Осина поедет шить рукавицы в Мордовию, остальные олигархи перестанут воровать?
– Нет, конечно. Но они станут сомневаться, что можно украсть и безнаказанно сбежать.
– И что это даст стране?
– Спокойствие. Классовую гармонию, если угодно. И экономическую стабильность. Иначе с чего бы мы с премьером решили дать им многомиллиардные кредиты? Их нельзя украсть – вот в чем фокус. Более того, ряду олигархов придется вернуть на родину уже вывезенные миллиарды и вновь вложить в бизнес. Иначе…
– В воспитательных целях, значит, мы всю эту операцию проводили? Жаль.
– Поймите, Борис Михалыч: таким образом мы решаем сразу целый ряд задач.
– Кроме одной – как раз воспитательной. Мы показываем народу, что наказание за столь серьезные экономические преступления уже не является неотвратимым…
Глава девяносто девятая
Пентаграмма и катрены Нострадамуса
Станислав Чижевский устало откинулся на спинку кресла, нажал кнопку «Enter», и из принтера выползла страничка с только что им вслух прочитанным текстом. На экране появилась следующая страничка, не предназначенная для распечатки.
«Дорогой Станислав.
Посылаю мой перевод последних катренов Мишеля Нострадамуса. Они не вошли в первое посмертное издание его центурий 1568 года, ибо являются фрагментами одиннадцатой и двенадцатой центурий, утерянными еще в 1558 году, когда готовилось издание катренов с предисловием-посланием королю Генриху II. Существовало предание, подтверждаемое мемуарами Андреа дель Чижио, что последние, написанные перед смертью катрены Нострадам просил своего ученика обязательно сохранить. Однако издатели сочли, что книгу центурий, которая начинается с послания королю Генриху II, негоже заканчивать катренами, содержащими маловразумительный текст. Посчитали его бредом сумасшедшего.