Ошибки в путеводителе
Шрифт:
Для пространственных впечатлений как будто нет специальных терминов, и они проходят мимо сознания. Но я уверен, что чувствует пространство каждый.
Совсем другого рода, но тоже очень сильное впечатление производит Казимеж. Это район Кракова, который когда-то был отдельным городом, а потом там селились в основном краковские евреи. Есть два еврейских кладбища, Старое и Новое. Все синагоги стали теперь музеями, но на Старом кладбище выкопана свежая яма, кого-то готовятся хоронить.
И вдруг весь этот район показался мне разрытой могильной ямой. Стало трудно дышать, и как будто поднялась температура. Не знаю, как люди живут в таких местах.
Кронштадт – Петербург (2007)
По дороге в Кронштадт один за другим получили, наконец, зримый облик знаменитые топонимы: Сестрорецк, река Сестра, Разлив, Репино. А там и сам залив и небезызвестная дамба.
В Кронштадте мы были впервые. Город может показаться пустоватым, скучноватым, но мы были просто очарованы его тихой опрятностью и какой-то очень правильной протяженностью. Долгие складские и казарменные здания среди желтых и красных деревьев. И во всем, даже в самом воздухе города мерещится морская выучка, дисциплина. А какой там собор – серо-лазоревый, могучий, «византийский».
Видели огромную крикливую стаю гусей, летящих очень ровной, только сломанной посередине линией. Это называется встали на крыло.
На следующий день перед поездом покатались по другому городу. У стрелки Васильевского острова, на воде какие-то немыслимые «поющие» фонтаны, сделанные умными итальянцами за безумные деньги. Напор воды постоянно меняется, и струи заслоняют вид то целиком, то частично.
Какой-то все же нереально красивый город. Ощущение нереальности, вероятно, из-за света, который здесь белый, а не желтый. Даже диск солнца на закате белесоват и слегка серебрист. Тени пробеленные, прозрачные. Ровный проникающий блеск дематериализует видимое; город плывет и растворяется на глазах. Я как будто заразился этим зыбким порхающим блеском.
В поезде девушка рассказывала молодому человеку, как фотографировалась у «расстрельной» колонны.
Торопец (2008)
На вторые майские праздники посетили город Торопец – на самом западе Тверской области. Рядом город Старая Торопа, вместе получаются какие-то комические супруги. Слыхали вы про такие города? Я тоже никогда. А городок Торопец в своем роде удивительный. Зданий прошлого века там совсем немного, и лицо города определяют не они. Собственно, и городом это место становится только ближе к центру, а так – большая деревня. Но люди приодеты и выглядят горожанами. Такой социализм с человеческим лицом: все как было, но при этом магазины с разнообразной колбасой, чистенькие гостиницы, приличный ресторан со смешными ценами: от одного до трех долларов с человека. Улицы такие выметенные, что стесняешься бросать окурки.
Сохранились почти все церкви, и, по общему ощущению, это место как бы выпало из времени – или застыло в каком-то суммарном времени. В центре стоит посеребренный аккуратный Ильич, рядом мемориальный дом патриарха Тихона, дальше – дом какого-то «благочинного В. Щукина». Еще дальше – памятник самолету в виде самолета. На окраине – полуразрушенная церковь с надписью на дверях: «Храм загажен КПСС» (а такая надпись – сама по себе исторический памятник).
Вывеска: «КООП “Молодежный”. Ритуальные услуги». В книжном магазине… Нет, про книжный магазин лучше не стоит, благостная картина не выдержит такого мазка. Впрочем, единственная поэтическая книга там – почему-то сборник Ходасевича. Имена других авторов (не поэтов, а вообще) мне не известны.
Длинное озеро, украдкой подползающее почти к центру города. Дворы с сараями, цветущими вишнями и черемухой во всей ее силе. Благодать.
Ялта – Коктебель (2008)
В Ялте я провел три дня, в Коктебеле четыре. Очень соскучился по морю и согласился на эти предложения, не раздумывая и ничего заранее не выясняя. Совершенно не знал, куда я, собственно, еду. Клише подсказывали, что в Ялте будет что-то академическое, а в Коктебеле богемное. Вышло ровно наоборот.
Коктебельское мероприятие, как выяснилось, уже давнее, с некоторой историей. Называется «Волошинские чтения». Устраивает их музей, а от Москвы курирует чрезвычайно неприятный господин с повадками комсомольского активиста. Там какая-то своя жизнь и своя борьба. Крым борется с Украиной в лице главы думского комитета по духовности (я не шучу) за установку памятника матери Волошина. Тот не разрешает. Борьба идет за «духовное возрождение» Коктебеля: еще один памятник, еще один фестиваль. А что дом, где Гумилев написал своих «Капитанов», продан и изгажен евроремонтом, это так, не важно. А набережная, где всю ночь гремит дикая музыка и нет от нее нигде никакого спасения?
О набережной особый разговор. Это, я думаю, единственная в мире набережная, ни из одной точки которой не видно ни моря, ни даже окрестных гор. Только кафе, рестораны и ларьки тянутся сплошным бесконечным рядом в невозвратную даль. Уже и жилья никакого нет, ни огня, ни темной хаты, только степь да голые холмы, а ряд все тянется, и нет ему конца. В первый свой вечер я попытался из любопытства до этого конца дойти, но загрустил и повернул назад.
На этой набережной и находится заведение «Богема», где проходили вечерние чтения (все же было там и что-то богемное).
А ялтинский фестиваль – молодой, проходит второй раз и собирает в основном окрестную молодежь. В жюри основного конкурса был такой, например, автор: Мастер Евгений, победитель первого международного поэтического конкурса «Муравей на глобусе». Жили мы в бывшем санатории Минобороны, который, в свою очередь, – бывшая усадьба Мордвинова со старым и очень красивым террасным парком. Но третью ялтинскую ночь пришлось провести в гостинице, где нам выделили четырехместный номер на шестерых. Нелюбезная служащая на вопрос, как она это себе представляет, ответила без тени сомнения, указав на меня и Кибирова: «Это – братья, могут спать вместе». Братья все же спали раздельно.
Братское наваждение продолжилось на совместном чтении. Дважды подходили ко мне люди с книжкой Кибирова на подпись. И это при живом Тимуре за тем же столиком или сразу после чтения. То есть, по их мнению, перед ними только что выступали близнецы. Друзья, я в растерянности.
Этот близнечный миф волнует меня по одной причине: в очередной раз становится понятно, что люди видят (в смысле – воспринимают) вовсе не то, что они видят. Устройство и как бы врожденная дефектность человеческого зрения – вот что мне интересно. Не как доморощенному психологу, конечно, а как доморощенному искусствоведу – человеку, регулярно думающему про всякую живопись и прочее искусство.