Осиновая корона
Шрифт:
Свет полной луны лился сквозь прикрытые ставни. Уна подошла к окну и распахнула их; ночная прохлада поднималась от узлов и извивов ветвей, которые заполняли собой почти весь дворик. Из соседней комнаты доносился храп сытого и отведавшего пива дяди Горо; в спальне матери стояла тишина. Уна кивнула себе и потянулась к крючку, где висел плащ…
Во дворе гостиницы было тихо и пусто — только вдали, из рощицы по ту сторону тракта, слышалось совиное уханье. Тайна ночи будоражила Уну. Она приблизилась к дубу, вытянула вперёд руку и сосредоточилась, давая волю изголодавшемуся жару внутри себя… Жажде волшебства. Зеленоватый огонёк размером с пламя свечи — и такой
— Миледи?!
Из-под ветвей дуба раздался приглушённый вскрик. Настрой улыбаться мгновенно пропал; Уна сжала ладонь в кулак, умоляя огонёк погаснуть — и он послушался. Она развернулась в ужасе — как раз вовремя, чтобы заметить, как две тёмные фигуры на скамейке шарахнулись друг от друга.
Служанка матери и Эвиарт, оруженосец дяди Горо… Эвиарт был сыном рыцаря, когда-то присягнувшего дедушке — собственно, старый лорд и посвятил в рыцари его, безродного крестьянина из деревушки Роуви. Как и многие другие рыцари, отец Эвиарта жил в Кинбралане, верно служа их семье; как и многие другие, он погиб в одном из первых сражений Великой войны — кажется, когда альсунгцы атаковали Веентон. Тогда дедушка Уны ещё не сдался им, ещё не уверился в том, что борьба тщетна.
Эвиарт всегда путешествовал с ними — как слуга дяди, оруженосец и охранник одновременно. Уна не предполагала, что у него есть что-то со служанкой матери. Замковые сплетни об интрижках между слугами вообще никогда её не занимали.
Тем не менее, вид этих двоих громко и красноречиво обо всём рассказывал. Они вышли из тени дуба, раскрасневшиеся и растрёпанные; в нескромном свете луны Уна заметила, что служанка торопливо застёгивает платье… Она отвернулась, не зная, куда смотреть.
— Миледи, я… Мы… Нам очень жаль, — шёпотом проблеял Эвиарт, отходя от служанки к самому колодцу — так, словно стоял рядом с драконом. Выглядело это забавно, но Уне было не до шуток. Они оба видели. — Мы думали, Вы уже у себя… И спите… Мы…
— Мы просто беседовали, — заверила служанка, умоляюще складывая у груди руки. — Клянусь Льер! Пожалуйста, не говорите миледи Море… Прошу Вас. Ваша матушка… Так строга.
Эвиарт с досадой покосился на неё и хотел что-то добавить; Уна подняла руку, и он с клацаньем захлопнул рот.
— Тайна за тайну, — с нажимом сказала Уна, попеременно глядя им в глаза. Голос звучал как надо, холодно и уверенно, хотя её всё ещё потряхивало от паники. — Я не скажу о вас матери и дяде, а вы будете молчать о… О том, что видели. Это приказ.
Служанка благодарно закивала, а Эвиарт осклабился с пониманием.
— А что мы видели? Я — ровно ничего, — пробасил он, невинно хлопая ресницами. — У миледи бессонница, миледи вышла подышать свежим воздухом… Вот и всё. Разве нет, Савия?
— Именно, в точности так! — громким шёпотом подтвердила служанка. — Ничего плохого, ничего необычного… Пусть бездна меня заберёт, если я наклевещу на Вас, миледи!
Уна кивнула и сглотнула слюну, прогоняя противную сухость во рту. Довериться этим двоим — малоприятная перспектива, но что ей остаётся? Как по-идиотски всё вышло: с успехом прятаться столько лет, и вот теперь… Голова снова полыхнула болью. Она приложила ладонь ко лбу.
— Хорошо, что мы поняли друг друга. Мне нужно побыть одной.
— О, разумеется, миледи! — прощебетала Савия, схватила оруженосца под руку и с неженской силой оттащила от колодца. — Считайте, что нас уже нет. Доброй ночи.
— Доброй ночи, — прогудел Эвиарт. — И спасибо, миледи…
Уна подождала, пока
Мама будет очень зла — и на Дар, и на то, что Уна лгала столько лет. На второе — сильнее, чем на первое. Уна нисколько не сомневалась.
Как и в том, что мать ни за что, никогда не отправит её в Долину Отражений — в сердце Дорелии, королевства-врага, ставшего к тому же в разы сильнее из-за захваченного Феорна. Обучаться тёмному искусству, которое отдало их страну королеве Хелт и, возможно, когда-то сбило с пути лорда Альена…
Уна едва-едва, краешком сознания коснулась мысли о нём — и ледяная игла тут же вошла ей в сердце. В глазах потемнело. Она скатилась со скамьи и ударилась коленями о корень дуба, хватая ртом воздух.
Дар опять говорил в ней. Уна видела.
Воздух дрожал от магии, земля исходила гулом. Невидимый жар глодал Уну, пробираясь под ткань плаща и ночной рубашки. Туманные, размытые образы мелькали перед ней — и постепенно обретали чёткость. Магия Обетованного — древняя и свободная, подвластная лишь мастерам и лишь ненадолго, — билась в неё, как мотыльки бьются в стекло масляной лампы. Маленькие молнии, точно перепонки, потрескивали меж пальцев. Уна чувствовала себя полной сил, как никогда — и, как никогда, беспомощной перед миром вокруг…
Она видела, как много столетий назад (безумно давно — наверное, ещё в первые века человеческих королевств), когда люди ещё не овладели этим материком полностью и вынуждены были делить его с другими, на этом самом месте раскинулась густая чаща. Ни гостиницы, ни тракта ещё не было и в помине — как не было и этого дуба, зато рос другой, его могучий предок… Уна откуда-то знала, что перед ней — как раз те времена; те, когда люди уже приплыли в Обетованное с запада, но ещё не вытеснили туда — прочь, за море — драконов и полуконей-кентавров, духов и разумных птиц, оборотней, русалок и драконов… Когда города агхов, кузнецов и добытчиков золота, процветали под всеми горами материка, а не в единственном городе Гха'а, и когда они не скрывались там от дневного света. Когда Отражения ещё не закрылись от людей в своей Долине, а их глаза и колдовские зеркала никого не приводили в ужас. Когда магия полноправно владела миром.
Те времена, о которых твердят старики-крестьяне в Делге и Роуви, а хором с ними — древние сказки, легенды и записи мудрых книжников из Академий Ти'арга и Кезорре…
Те времена, о которых Уна мечтала не меньше, чем о свободе для своего Дара.
Но закончились ли те времена, если слухи о материке на западе — правда?…
Лёжа на земле под старым дубом, Уна видела, как два товарища — рыжих, низкорослых, с острыми ушками и по-кошачьи золотистыми глазами — орудовали здесь то лопатами, то колдовством, чтобы вырыть яму для какого-то сундука. Как во все стороны разлетались комья земли, а от буйной, весёлой магии искрился воздух. Уна не видела, что перекатывается в сундуке — он был закрыт слишком плотно; но Дар подсказывал ей: там — нечто важное, нечто, за столько веков не давшееся в руки никому из людей. В один миг с этим знанием к ней пришло и другое — боуги. Слово истины зазвенело в мыслях, как гулкий удар колокола в храме Прародителя. Эти рыжие, лукавые существа, прячущие клады, встречались в сказках тёти Алисии.