Оскал дракона
Шрифт:
— Как ты считаешь, мы победим ульфхеднара? — спросил он внезапно. Финн рассмеялся, одновременно дико и приглушенно. Я опять уселся, упоминание одного этого слова, означающее бешеных воинов в волчьих шкурах, бросило меня в озноб.
— Нас когда-нибудь разбивали? — спросил Финн.
Ботольв задумался на мгновение, затем поднялся и серьезно кивнул.
— Ты прав. Мы — Обетное Братство. Мы не бежим от битвы, и Сигрид — наша госпожа. Я, конечно же, вместе с вами. Сейчас я собираюсь немного поспать в тепле, если, конечно, мне удастся втиснуться между женщинами
Финн наблюдал, как великан шагнул в темноту, и устало покачал головой.
— Во имя Молота! Камни и то умнее его.
Мы понимали — Ботольву нужно лишь оправдание, достаточно убедить его в правильности нашего решения.
Затем Финн повернулся ко мне, убирая «Годи» в ножны.
— Как ты думаешь, мы разобьем их? — спросил он.
Мы должны. Я именно так сказал, и он кивнул, поднялся и отправился спать, оставив меня наедине с искрами и усталостью.
Торгунна проснулась, когда я подошел к ней, и присела. Она устроилась под повозкой, укрывшись шкурой, над ней стонала и охала жена конунга свеев и гетов. Неподалеку я заметил Курицу под плащом — причем мне показалось, что плащ чужой. Трэлль расположился под навесом и не спал, я обратил внимание, что он внимательно наблюдает за мной черными глазами. Его звали просто Курица, потому что когда я его купил, волосы у трэлля торчали, как гребень ощипанного петуха.
— Никому не спится этой ночью, — сказал я, улыбнувшись.
Торгунна затащила меня к себе, укрыв плащом и шкурами, и прижалась, чтобы согреть. Она положила голову мне плечо, и я ощутил приятную тяжесть.
— Курица пришел недавно, — сказала она. — Два трэлля, которые бежали вместе с ним, заблудились, и Курица не знает, где они. А еще он убил человека, так он сказал.
Это было неожиданной новостью, и я даже присел, услышав это. Курица тоже приподнялся, выжидающе глядя на меня.
— Ты убил человека, — сказал я ему, и он неохотно кивнул. Я не удивился его настороженности — обычно пойманного с оружием трэлля убивали, и это было справедливо.
— Я вытащил его маленький нож и убил его, — сказал он почти вызывающе. — Потом подобрал лук и выстрелил в его товарища, но было темно, и я торопился. Я промахнулся.
Он показал лук и три стрелы, протягивая их мне, его квадратное лицо с плоским носом светилось от гордости. Он ухмылялся.
— Я не всегда был трэллем, — сказал он. — У себя на родине я охотился.
Я смотрел на него: худой, темноглазый, темноволосый, со скошенным подбородком, он был откуда-то из Финнмарка, и в другой ситуации мне пришлось бы избить его за убийство. Я сказал, чтобы он оставил себе лук, рано или поздно он нам пригодится.
Курица заморгал, услышав это, затем улыбнулся и прижал лук к груди, словно согревал его.
— Они рыскают вчетвером, — произнес он внезапно. — Трое воинов сопровождают и прикрывают щитами хам-рамра. Мне благоволили боги, когда я наткнулся на двух следопытов без хам-рамра.
Я посмотрел на него. Меня заинтересовало слово хам-рамр — так называли человека, который иногда корчился в припадках, но это и придавало ему невиданную силу. Неудивительно, что все трэлли разбежались в панике, а он, самый смелый, не сбежал, и это вызывало уважение. Торгунна пробормотала себе под нос, что глупо позволить трэллю носить оружие.
— Тебе нужно поспать, — сказал я ей и услышал в ответ обычное презрительное фырканье.
— Я уже не настолько молода, чтобы наслаждаться холодной ночью и влажной землей, — ответила она. — Но это, без сомнения, воспитает твоего сына настоящим викингом, мне кажется, такова будет его судьба.
Я пропустил мимо ушей ехидную фразу, положил ладонь на ее живот и ощутил тепло того, что растет внутри. Еще я подумал, что могу потерять и Торгунну, и того, кто находится в ее тесной утробе. А с ними будет похоронены все мои надежды и страхи , их забирет Фрейя, но с ними и часть меня — в холодную, полную червей землю.
И тогда я стану просто драугром, ходячим мертвецом, у которого только одно желание — жажда мести. Таким как Рандр Стерки. Я знал, что он никогда не успокоится, пока его не остановит смерть.
— Ты придумал план? — спросила Торгунна.
— Остаться в живых, добраться до Витарсби, затем найти ярла Бранда.
— Смерть меня не страшит, — сказала она внезапно. — Хотя я боюсь умирать.
— Ты не умрешь, — сказал я и почувствовал уверенность в своих словах.
Она взглянула на меня, слегка удивленная силой и глубиной моего голоса; я и сам дивился этому, как будто меня осенила частица мудрости Одина, даже если Одноглазый просто вложил в мою голову мысль, что делать дальше.
Глава 5
Рассвет выдался бледным, как олово и сыворотка сверху, мрачный, обещающий дождь. Мы собрались и двинулись в путь даже раньше, чем солнце озарило горы, которые предстояло пересечь.
Ясна выбралась наружу и шагала рядом с повозкой, где лежала Сигрид, там же находились дети и припасы — у нас было мало места для тех, кто не мог идти. Глядя на толстую рабыню, я сомневался, что при таком лишнем весе она сможет долго идти пешком, но она упрямо ковыляла, на ее широкоскулом лице не отражались невзгоды. Мазурская девочка, словно мотылек, как сказал бы скальд, порхала рядом с ней, что выставляло походку толстухи в еще худшем свете.
— Будем надеяться, что Ясна выдержит, — ядовито проворчала Тордис, маленький Хроальд хныкал у нее в перевязи. — Лошади безмерно благодарны ей, пока она плетется пешком.
— И еще прогулка слегка растрясет ее жир, — добавила улыбающаяся Ингрид, подсаживая Хельгу в повозку, там уже сидел Кормак и что-то лепетал без умолку, Ива приглядывала за детьми и за охающей Сигрид. Колесо повозки угодило в яму, и Сигрид жалобно застонала.
— Она не сможет терпеть долго, — пробормотала Ясна, с трудом подбирая слова на норвежском, — это ее первые роды, и ей очень плохо. Моя маленькая Сигрид не может есть ничего кроме сладкого, и мне всю ночь пришлось кормить ее молоком с медом.