Оскал дракона
Шрифт:
Он произнес слово «гестир». Что ж, хотя это и было очевидно, хорошо, что Льот сказал об этом вслух. При дворе Византийского императора было два вида людей, принесших присягу. Первые — обычные воины, как те стражники, что стояли сейчас у дверей зала Паллига. Вторые, гестиры, умные и хитрые люди, которые шпионили, заключали торговые сделки, различные договоры и прочее. Монах Лев -один из таких, работая на интересы Константинополя, он оказался человеком исключительных способностей, и я уверен, что Лев сможет легко договориться с дикарями, живущими по берегам Одры.
— Кроме того, — проворчал Паллиг. — Я не желаю, чтобы вы шли вверх по реке. На своем драккаре вы всех распугаете, а это нарушит торговлю.
Он обмакнул палец в эль и провел на столе мокрую волнистую линию.
— Это Одра, она течет на север, начинаясь где-то в горах, на юге за Остравой. Это пограничные земли. Мы сейчас находимся здесь, в устье Одры, это земли вендов, которых вы называете троллями, саксы зовут их вилзи, а другие называют сорбами. По обоим берегам реки живет множество мелких племен, но большинство подчиняется саксам на западе.
Он остановился и облизал палец, мы же уставились на на волнистую линию, словно это ожившая змея, ползущая по столу.
— На восточном берегу больше вендов, сорбов и прочих, но также там поляне князя Мешко, который продвигается на север, причем довольно быстро — в прошлом году он разбил саксов у Цедене, а это очень близко отсюда. Сейчас полы и саксы внимательно наблюдают друг за другом с противоположных берегов Одры, и из-за этого вся торговля, в основном пушниной, пришла в упадок.
Затем он нахмурился и вытер ладонью волнистую мокрую линию со стола, магию словно рукой сняло.
— Никто не обрадуется, увидев на реке ваш драккар, — добавил он. — На западном берегу стоят крепости Оттона Саксонского, и он может подумать, будто это я вас послал, чтобы доставить ему неприятности. На восточном берегу — крепости полян, которые подумают то же самое.
— Но дальше вы все равно не продвинетесь, — радостно добавил Льот, — потому что там живут другие племена, они просто вас сожрут.
Наступило молчание, затем Паллиг откашлялся и развел руками.
— Но у меня есть другое предложение, — заявил он, сияя. — Я бы не хотел, чтобы вы отплыли отсюда, не отдохнув как следует, так что приглашаю тебя и молодого Олафа Трюггвасона пировать вечером в моем доме.
Я согласился и улыбнулся, что было нелегко — в последнее время мне чаще приходилось хмуриться. Высокомерие братьев Токесонов, головоломка с освобождением Стирбьорна, а самое худшее — мысли о полянах, которых братья презрительно называли полами. А если они обнаружат мазурскую девочку, ведь они думают, она находится в заложниках в чужой стране при дочери их князя?
Я не раз удивлялся тому, что услышал Вуокко, ударив в свой барабан, ночью, сразу после пира, который задал конунг Эрик в честь возвращения своего сына. Морской финн появился из темноты, словно ночной кошмар, когда мы с Финном пробирались сквозь тьму к ярлу Бранду.
— Я ударил в барабан, и он ответил мне, — сказал Вуокко простуженным голосом. — Он велел тебе взять с собой мазурскую девочку.
Вряд ли даже руны сказали бы мне больше, но тем не менее, в ту же ночь я направился к Сигрид, хотя мне было неудобно признаться ей, что так повелел барабан Морского финна, и попросил ее отпустить со мной Черную Птицу, чье настоящее имя — Черноглазая. Сигрид, конечно же, догадывалась, насколько мазурская девчонка ценна для ее отца, а также знала, куда я направлюсь, но тем не менее отдала мне девчонку, сказав, что отпускает ее за потерю родильного стула.
Сейчас Черная Птица находилась на «Коротком змее», словно груз, и впивалась в мои мысли, как сломанный ноготь. Когда мы вернулись обратно на корабль, Финнлейт и Алеша покрикивали на людей, загружающих припасы.
Побратимы столпились вокруг, желая услышать, кто и что говорил, поэтому я рассказал им все.
— Давайте проучим этих болтунов Йомсов, сейчас же, — прорычал великан-свей по прозвищу Асфаст, как только я закончил.
— Сожжем их, — проворчал Абьорн, — как Льот сжег Гестеринг.
— Но Льот не жег Гестеринг, — уточнил Рорик Стари. — Это сделал Рандр Стерки.
Все загалдели, раздавались призывы атаковать, пустить им кровь и все сжечь. Также звучали предложения отправиться вверх по реке, но единичные, воины привыкли ходить в морские набеги и видели для себя мало выгоды на реке.
В конце концов я указал им, достаточно прямолинейно, единственный курс.
— У нас есть два дела. Первое — освободить Стирбьорна для конунга Эрика.
Финн фыркнул, но промолчал, ведь только мы с ним знали, что Стирбьорна еще нужно и прикончить, так хотел ярл Бранд, но пока мы оба не понимали, как это сделать. Все равно что из квадрата сделать круг.
— Второе — мы отправляемся за моим фостри, — добавил я, — это дело чести и моего доброго имени. Вы последуете за мной, иначе нарушите клятву Обетного Братства. Единственный способ избежать этого — кто-то из вас должен бросить мне вызов, и тогда, возможно, он станет ярлом вместо меня.
После этого все замолчали, стало так тихо, что все могли услышать стук моего сердца. От мысли, что кто-то из них вызовет меня на поединок ради обладания увенчанной драконьими головами гривны ярла, оно бились словно птица. Слава — обоюдоострый меч, державший их на расстоянии вытянутой руки, потому что ярл Орм в одиночку убил белого медведя, убил чешуйчатых троллей, победил противника на хольмганге одним ударом, а совсем недавно сражался и убивал берсерков.
Пока все угрюмо молчали, размышляя об этом, широколицый ворчун Гудмунд мрачно заявил:
— Паллиг не хочет, чтобы мы пошли вверх по реке.
— И что? — Рыжий Ньяль сплюнул, раздувая огонь. — Кто такой Паллиг Токесон, чтобы указывать Орму Убийце Медведя и Обетному Братству, куда они могут идти, а куда нет?
— Он породнился с Харальдом Синезубым, — звонко произнес Воронья Кость. — Девушка, которую он взял в жены и которая родила ему сына, сказала мне, что она дочь Синезубого, сестра Свейна, а эти люди присутствовали на пиру у Эрика.