Оскал дракона
Шрифт:
Лицо Паллига потемнело, словно туча, но в зале было уже достаточно захмелевших мужчин, которые громкими криками приветствовали новую историю, так что ему пришлось молча сесть, грозно нахмурив брови.
— Итак, это случилось на его собственной свадьбе, — продолжал Воронья Кость. — Невеста ярла была молода, красива и богата, вся в золотых украшениях, и остальные женщины не могли отвести от нее глаз из зависти. В конце концов жених встал рядом с невестой, и годи провел необходимый обряд.
В этот момент священник вскочил и осенил себя крестным знамением, кто-то из
Воронья Кость наградил его одобрительным взглядом, священник успокоился и сел. Тогда мальчишка откашлялся и продолжил рассказ.
— И вот, в самый разгар пира, ярл медленно, с достоинством поднялся со своего кресла, — произнес он и умолк, оглядев затаивших дыхание слушателей. — И в этот миг, — продолжал он неторопливо, — ярла угораздило громко и раскатисто пернуть, а все из-за того, что он слишком много съел и выпил. Это прозвучало так, словно Тор пустил ветры, сокрушающие все на своем пути.
— Кажется, я знаю этого ярла, — раздался чей-то возглас из полутемного зала, и Паллиг поерзал на высоком кресле, с трудом изобразив на хмуром лице некое подобие улыбки.
Воронья Кость помолчал немного, и затем продолжил:
— И конечно же, это стало большим оскорблением для невесты и ее родни, но в страхе перед кровавой враждой, потерей приданого, да и просто из боязни испортить хороший день, все гости немедленно повернулись друг к другу и громко заговорили, притворившись, что ничего не произошло и они ничего не слышали. Полумертвый от стыда ярл покинул свадебный зал, словно ему нужно было отлучиться по нужде, он вышел во двор, оседлал кобылу, и горько плача от досады, поскакал куда глаза глядят. Спустя какое-то время он достиг Доврефелла, проехал мимо и направился дальше на север, пока не наступила зима и не выпал снег; тогда он принес лошадь в жертву, поселился среди саамов и прожил там несколько лет.
— Наверняка там ему было хорошо, — раздался чей-то хриплый голос, — потому что саамы — большие мастера пускать ветры.
На говорящего зашикали, и Воронья Кость продолжил свою историю.
— В конце концов наш несчастный ярл затосковал по родине, как любовник по своей любимой в разлуке, он отдал бы жизнь, чтобы вернуться. Тогда он покинул саамов, ни с кем не попрощавшись, оделся в тряпье провидца и отправился в долгое путешествие. Он испытал тысячи трудностей — умирал от голода, жажды и усталости, он встретился с тысячью опасностей — троллями, змеями и драуграми. И вот, со слезами на глазах он добрался до своей деревни. Ярл шел между домами, и его не никто не узнал, ведь он выглядел как обычный бродячий провидец.
Воронья Кость умолк, никто не издал ни звука, не вздохнул и не пошевелился.
— Конечно же, он был очень рад, что вернулся домой, и стал думать, как объявить всем о своем прибытии; как покаяться за свой глупый побег по такому пустяковому поводу, о котором уже никто бы и не вспомнил через день или два. И вот, он, размышляя, как лучше поступить, он проходил мимо одного дома и услышал голос девушки, которая спросила: «Мама, скажи, в какой день я родилась? Я вижу на улице бродячего провидца и хочу, чтобы он предсказал мне судьбу». Мать тут же ответила: «Дочка, ты родилась в тот вечер, когда пернул старый ярл». Как только он услышал эти слова, то как и в прошлый раз, пустился бежать, потому что люди запомнили, что в тот день он пернул, и будут помнить дальше.
Раздался громкий дружный хохот, даже Паллиг не смог сдержать смех. Он снял браслет с руки и великодушно бросил молодому Олафу, тот ловко поймал подарок. Голова скальда упала на грудь, словно увядший цветок, вся напыщенность разом с него сошла.
— Смешные истории, и рассказаны хорошо, — заявил Паллиг. — Если будешь продолжать в том же духе, я одарю тебя браслетом с другой руки.
Воронья Кость рассмеялся, искоса взглянул на меня, и я кивнул.
— У меня нет больше подходящих историй о пердунах, — сказал Олаф, обращаясь к собравшимся. Некоторые разочарованно заворчали, а Воронья Кость поднял вверх руку с браслетом.
— Я мог бы рассказать, как Тор ловил Мирового Змея, — произнес он медленно, пристально глядя на Паллига, откинувшегося на спинку кресла с той самой резьбой.
Паллиг неуверенно поерзал и поймал мой взгляд — мне хотелось, чтобы старое кресло засадило ему в зад занозу.
— Но мне кажется, — неторопливо продолжил Воронья Кость, — что историю о доблести и силе, сравнимой с силой Тора, лучше услышать, что называется, из первых рук. К счастью, здесь присутствует один побратим Обетного Братства, чью силу можно сравнить только с силой Тора.
После этих слов Финн поднялся со скамьи и раскинул руки как можно шире, словно хотел заключить всех в объятия, он повернулся и направо и налево, откуда раздавались и насмешки и приветствия; насмешки были негромкие, потому как многие слышали о бесстрашии Финна.
— Я Финн Лошадиная Голова из Скани, — объявил он и выпятил барсучью бороду. — От моего пердежа трясутся стены, а на мой член садятся драконы, словно птицы на ветку.
Я наблюдал за Паллигом, он покосился в сторону и кивнул трэллю, тот немедленно повернулся и вышел. Сейчас предстоит самое трудное, подумал я.
— Итак, Финн Лошадиная Голова желает помериться силой? — произнес Паллиг, гнусно улыбаясь, словно крыса в бочке. — Может быть, устроим борьбу на руках?
— Неужели с тобой, ярл Паллиг? — Финн произнес это с усмешкой, и Паллиг покраснеть и приподнялся с кресла. Затем он слегка расслабился и выдавил из себя улыбку.
— С моим лучшим воином, — объявил он, и словно по волшебству, этот человек вошел в зал, головы сразу повернулись к нему.
Все задержали дыхание и замерли.
Воин в кольчуге и шлеме был так высок, что ему приходилось пригибаться под балками. Великан нес топор с длинной рукоятью, это означало, что он из ближайшего окружения ярла. Топор он держал легко, будто ребенок палку.