Осколки чести
Шрифт:
ГЛАВА 12
Корделия летела домой вместе с двумястами других пассажиров, по большей части эскобарцев, на спешно переоборудованном для этих целей таукитянском пассажирском лайнере. Бывшие военнопленные коротали время, делясь воспоминаниями и обмениваясь впечатлениями о пережитом — этими сеансами, как она довольно быстро сообразила, исподволь руководили многочисленные психоофицеры, присланные эскобарцами вместе с кораблем. Вскоре ее молчание стало выделяться на общем фоне, и Корделия научилась распознавать ненавязчивые приемы сгона пациентов
И это еще не все. Она обнаружила, что за ней тихо, но неотвязно следует яснолицая молодая женщина по имени Ирен, которой, по всей видимости, поручили заняться ею. Она появлялась рядом с ней в столовой, в коридорах, в комнатах отдыха, всегда с новым предлогом для начала беседы. Корделия по возможности избегала ее, а когда ей это не удавалось, то она ловко (а порой и грубо) переводила разговор на другие темы.
Через неделю девушка растворилась в толпе, но, вернувшись однажды в свою каюту, Корделия обнаружила, что ее прежнюю соседку сменила новая: сдержанная пожилая женщина с твердым взглядом, одетая в гражданский костюм; она была не из числа бывших военнопленных. Корделия улеглась на кровать и угрюмо наблюдала, как та распаковывает вещи.
— Привет, я — Джоан Спрейг, — жизнерадостно представилась женщина.
Ладно, пора расставить точки над «i».
— Добрый день, доктор Спрейг. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что вы босс Ирен?
Спрейг помолчала.
— Вы совершенно правы. Но я бы предпочла, чтобы наше общение было непринужденным.
— Нет, все несколько иначе. Вы предпочитаете, чтобы оно выглядело непринужденным. Это разные вещи.
— Вы очень интересная личность, капитан Нейсмит.
— Ну, скорее, это больше относится к вам, чем ко мне. Предположим, я соглашусь поговорить с вами. Вы отзовете остальных своих ищеек?
— Я здесь для того, чтобы слушать вас — но только тогда, когда вы будете готовы говорить.
— Ну так спрашивайте меня. Давайте побыстрее покончим с этим и успокоимся наконец. — «Мне бы действительно не мешало бы подлечиться, — тоскливо подумала Корделия. — Я чувствую себя так паршиво…»
Спрейг уселась на кровать, на губах мягкая улыбка, в глазах — пристальное внимание.
— Я хочу помочь вам вспомнить, что произошло с вами в то время, пока вы были в плену на барраярском флагмане. Какими бы ужасными ни были эти воспоминания, осознать их — значит сделать первый шаг к исцелению.
— Э-э, кажется. у нас противоположные намерения. Я с необычайной ясностью помню все, что со мной произошло в то время. Мне не составляет никакого труда довести происшедшее до своего сознания. Чего бы я хотела, так это забыть обо всем хоть ненадолго, чтобы спокойно спать по ночам.
— Понятно. Продолжайте. Почему бы вам не рассказать о том, что с вами произошло?
Корделия вкратце пересказала события, начиная с момента нуль-перехода от Колонии Бета и вплоть до убийства Форратьера, но оборвала рассказ перед появлением Форкосигана, проговорив неопределенно:
— Потом я пару дней пряталась по закоулкам корабля,
— Ясно. Стало быть, вы не помните, как вас пытал и насиловал адмирал Форратьер, и не помните, как вы убили его.
— Меня не пытали. И я его не убивала. По-моему, я довольно ясно это объяснила.
Доктор печально покачала головой.
— Мне сообщили, что барраярцы дважды забирали вас из лагеря. Вы помните, что с вами тогда происходило?
— Да, конечно.
— Можете рассказать об этом?
— Нет, — уперлась Корделия. Для эскобарцев тайное политическое убийство принца ничего не значит — едва ли они могут ненавидеть барраярцев сильнее, чем ненавидят сейчас. Но даже простой намек об этом способен разрушить хрупкий гражданский мир Барраяре. Беспорядки, армейские мятежи, свержение императора — и это будут еще цветочки в сравнении с тем, что может случиться дальше. Если на Барраяре разразится гражданская война, разве Форкосиган не может погибнуть в ней? «Господи, пожалуйста, — устало думала Корделия, — не надо больше смертей…»
Спрейг выглядела чрезвычайно заинтересованной. Корделия почувствовала себя загнанной в ловушку и попыталась загладить свою оплошность.
— Один из моих офицеров погиб во время бетанской экспедиции на эту планету… надеюсь, вы знаете об этом? — Врач кивнула. — По моей просьбе было изготовлено надгробие на его могилу. Вот и все.
— Я понимаю, — вздохнула Спрейг. — У нас тут был еще один случай вроде вашего. Девушка тоже была изнасилована Форратьером, или кем-то из его людей, а барраярские медики подчистили ей память. Полагаю, они пытались уберечь его репутацию.
— О, кажется, я встречалась с ней на флагмане. И еще она была в моей палатке, правильно?
Спрейг сделала неопределенный жест в знак того, что это профессиональная тайна, однако удивление, мелькнувшее ее в глазах, подтвердило догадку Корделии.
— Вы правы насчет нее, — продолжала Корделия. — И я рада, что она получает необходимую помощь. Но со мной вы ошибаетесь. И относительно репутации Форратьера вы тоже заблуждаетесь. Единственная причина, по которой разошлась эта дурацкая история обо мне, кроется в том, что в глазах большинства быть убитым слабой женщиной еще позорнее, чем собственным солдатом.
— Одних только физических доказательств, полученных при медосмотре, достаточно, чтобы усомниться в этом, — сказала Спрейг.
— Какие еще доказательства? — оторопела Корделия.
— Доказательства пыток, — ответила врач с мрачным, даже несколько разгневанным видом. Корделия сообразила, что этот гнев направлен не на нее.
— Что? Меня не пытали!
— Пытали. И подтерли вам память — блестящая работа. Какая гнусность… Но они не смогли скрыть следов физических повреждений. Вам известно, что у вас была сломана рука, переломано два ребра, что у вас многочисленные синяки на шее, ушибы на голове, на руках — вообще на всем теле? А биохимический анализ свидетельствует о крайнем стрессе, сенсорном голодании, значительной потере веса, нарушениях сна, избытке адреналина… мне продолжать?