Осколки юности
Шрифт:
Я шла в потасканных, застиранных тряпках по проселочной дороге и ловила на себе взгляды односельчан. Как назло, тут и там возле своих домов сидели соседи, и с каждым надо было поздороваться. Мне отчего-то показалось, что односельчане перешептываются за спиной о моем внешнем виде и не только. В голове прочно сидела одна мысль: «Они знают. Они все знают», и несмотря на то, что я понимала, что это лишь моя фантазия, беспокойство в душе брало верх над разумом.
Я старательно подавляла подступавшие на глаза слезы, которые так и норовили хлынуть градом по моим щекам. Не хватало еще, чтобы меня знакомые в таком настроении увидели, а то тут же начнут вопросы задавать, мол, что случилось, кто тебя обидел и так далее.
Даже не знаю, когда вся эта боль после пережитого кошмара выйдет из меня. Я хотела, так же как и все остальные девочки, чтобы мой первый раз был с любимым мужчиной, а не в результате изнасилования. Даже в самом страшном сне мне не могло такое привидеться. А тут кошмар наяву.
Я так хотела, чтобы меня защитили, чтобы меня пожалели, чтобы папа не пропил все деньги, и я тогда бы написала заявление в милицию, но нет. Этот урод останется на свободе и будет жить дальше, как ни в чем не бывало.
Мой путь пролегал через сельмаг, в который непременно надо было зайти. Я уже мысленно напряглась, представляя недовольное лицо тети Зины, но вместо нее за прилавком стояла тетя Катя. В отличие от своей сменщицы, тетя Катя была доброжелательной и вежливой.
– Здравствуйте, тетя Катя, – поздоровалась я с ней.
– Привет, Лорочка. Ой, ты что так одета? К бабушке с дедушкой пошла по хозяйству помогать? Так поздно уже, – всплеснула руками она.
– Нет. В гости иду, а наряжаться что-то не охота, – пояснила я ей.
– Хорошо. Ну как ты? Учиться уедешь, небось?
– Поеду.
– Молодец, умница. Ты что-то какая-то бледненькая. Не заболела?
– Нет. Все в порядке.
– Точно? Авось случилось чего?
– Нет, теть Кать. Спасибо за беспокойство.
– Ну, что купить хочешь? Вон печенье привезли сегодня «Домашнее». Мягкое такое, вкусное. Или вот еще «Яблочное» есть, тесто у него, правда, твердое, песочное, но зато внутри варенье яблочное.
– Давайте и того, и другого.
– Ох, деточка. Да на тебе совсем лица нет. Может, все-таки случилась у тебя беда какая?
– Нет, теть Кать, все хорошо. Правда, – оправдывалась я, чтобы избежать неудобных вопросов.
– А то смотри, ежели захочешь поделиться, то не стесняйся.
– Хорошо. Завесьте мне еще, пожалуйста, сыра, – и я указала ей рукой на небольшой кусок треугольной формы.
Тетя Катя неспешно подошла к холодильнику, переваливаясь с боку на бок.
– Вот, держи. Что-то еще подать тебе?
– Дайте еще «Ситро».
Вскоре я вышла из магазина с пакетом всякой снеди. Мне было неудобно идти с ним по размытой грунтовой дороге, но дома оставаться с папой не было сил.
Душа просто разрывалась от жалости к себе. Вот что творит с людьми нищета. А если бы я жила у мамы, то всенепременно бы написала заявление на него, и поехал бы он отбывать свой срок. Но в деньгах нужда была сильнее.
Вот в десяти метрах от меня замаячил дом с белыми резными наличниками и зелеными воротами. Сейчас я приду туда к ним, попрошусь воспользоваться душем и смою с себя весь этот позор. А потом мы останемся вдвоем с подругой и я расскажу ей обо всем, что со мной произошло за этот кошмарный день, и мне будет так хорошо и спокойно, насколько это возможно сейчас.
Эти десять метров показались бесконечно длинными. Мне пришлось обходить многочисленные лужи и аккуратно идти по обочине, чтобы снова не свалиться в грязь.
Я постучала озябшей рукой по воротам, и через несколько секунд их открыла Настя.
– Привет. Ты чего в таком виде? – недоуменно спросила Настя, вскинув брови.
Я лишь молчала и смотрела на нее в упор.
– Ой, извини. Проходи скорее в дом, а то ты, наверное, замерзла.
– Я хочу помыться. Можно?
– Ага. Иди в душ, там, правда, воды немного, но ты все равно иди. На тебя точно хватит.
– Возьми пакет, пожалуйста.
– А что там?
– Открой – узнаешь.
– Лор, а это кому?
– Вам всем, – ответила я и послушно поплелась в крохотное помещение.
Струйки прохладной воды вперемешку с шампунем стекали по волосам, а я в это время остервенело натирала свое тело мочалкой, щедро пропитанной банным мылом. Казалось, еще немного, и кожа начнет пластами облезать. Мне хотелось переродиться в другое тело, в другого человека или, на худой конец, просто чудесным образом забыть такое ужасное событие. Пока я думала обо всем этом, не заметила, как растерла некоторые участки тела до крови, а остановилась лишь тогда, когда почувствовала, как кожа на пораженных участках начала пощипывать.
– Я принесла тебе полотенце… Ой, ты чего?
– Я… Мне плохо…
– Тихо. Успокаивайся. Вот, возьми полотенце, надевай пижаму и вылезай.
Я взяла полотенце из рук подруги и аккуратно вытерлась, боясь задеть саднящие места на коже.
Мы не торопясь прошли в дом и устроились в небольшой котельной. Настя протянула мне мои же сигареты, я взяла одну из пачки, чиркнула спичкой и начала курить.
– Лор, ты как вообще? Как себя чувствуешь?
– Насть, я не ела ничего весь день. Папа запил. Дома не было ни крошки. В общем… Так вышло, что не писала я на него заявление.
– Подожди. Но я не понимаю, как связано заявление и отсутствие еды в твоем доме?
Я набрала в легкие побольше воздуха и пустилась в объяснения:
– Такое дело, Мурка сегодня приезжал. Денег обещал за то, что я молчать буду и к ментам не пойду его сдавать. Вот я взяла их и не пошла.
– Боже мой. А мамаше звонить не пробовала?
– Насть, ты смеешься надо мной? – я еле держалась, чтобы не заплакать, но мой голос предательски дрожал.
– Ну чего ты? Я же предлагаю тебе найти какое-то решение.