Осквернители (Тени пустыни - 1)
Шрифт:
Сам хивинский хан узнал про красоту Шахр Бану и потребовал ее у аламаншиков в счет пятой доли добычи. Да, из-за Шахр Бану поспорили хивинский хан с первым визирем, в чьем ей быть гареме. Только она оказалась непокорной и своенравной девчонкой и убежала из дворца и из Хивы. Как? Это настоящая сказка. Шахр Бану приютили в простой пастушьей семье. Здесь она полюбила молодого чабана, а чабан полюбил ее. Тоже совсем как в сказке. И наверно, потом, спустя двадцать лет, деда Зуфара казнили в Хиве совсем не из-за сапог, а... просто хан вспомнил про красавицу из Келата, которая дворцу
Сапоги! От радости хотелось прыгать. Но Зуфар вовремя вспомнил, что он глава семейства.
– Извините, матушка, - сказал он почтительно, - но у нас мало денег, совсем мало. Я только третий месяц получаю зарплату... Лучше бы козу...
– Сынок, я сказала.
Нет, явно не он глава семьи, а бабушка. Возражения застряли в горле, и потом... сапоги! Хромовые сапоги! Блестящие, на спиртовой подметке!
Бабушка остановилась у двери:
– Не изводи меня. У нас много денег. За джугару дали хорошо.
– За джугару?
– удивился Зуфар.
– Сейчас джугару и на базаре не берут...
Лицо бабушки просияло.
– Надо уметь продать. Они требовали ячмень, а я и говорю: ячмень для лошадей. А джугару и лошади и люди едят...
– Какие люди?
– Из песков.
У Зуфара в груди шевельнулась тревога. Чем-то зловещим потянуло от этого упоминания про людей из песков.
Бабушка начинала сердиться:
– Все вы, мужчины, одинаковы! Откуда люди? Какие люди? Пока дело не запутаете, не приведете его в порядок. Я дала тебе денег. Ты пойдешь к сапожнику и купишь сапоги. Хорошие сапоги, красивые сапоги.
Приятная перспектива иметь новые сапоги кого угодно соблазнит, но в Зуфаре сидел зуд упрямства. Он молчал, насупившись. Старуха поняла, что он все еще противится, и расшумелась:
– Ты до кончиков ногтей - мой муженек, твой дед. Тоже во все щели нос совал! Все ему подавай, выкладывай... Спокойно минуты посидеть не мог. Говорю тебе: я не знаю, кто покупал! Доволен? Никогда я не видела их раньше. Понял? Еще что? Денег у них полный мешок. Они сказали: "Живем в песках. Корма истощились. Коням жрать нечего, людям жрать нечего..." Хорошие купцы. Ходили по всем курганчам*, спрашивали хлеб, ячмень, муку, платили большие деньги. Ко всем заходили, в каждую курганчу, у всех покупали. У меня джугару купили. Не торговались, не рядились. Деньги тебе на сапоги выручила. Доволен?
_______________
* К у р г а н ч а - дехканская усадьба в Хорезме.
Сердцу сделалось тесно. Зуфар вскочил и стоял растерянный возле очага. От волнения у него перехватило горло. Но как говорить с бабушкой, чтобы не задеть ее? У него не бабушка, а золото! И за хозяйством смотрит, и в котле у нее всегда что-нибудь варится, и овец сама пасет, и овец стрижет, и колодец может вырыть сама в песках, и каракулевые шкурки выделывает, и на базаре сумеет выгодно продать, и одежду сама сошьет, и... Зуфар нежно любил свою бабушку. Нет, надо с ней бережно, нельзя огорчать... Он еще верил, что его догадка неосновательна, и с надеждой спросил:
– А-а-а, так это из песков... из совхоза? От Ашота? Говорят, они новых овец
– От Ашота? Я знаю всех, кто работает в совхозе. Ни от какого они не от Ашота. Покупали джугару туркмены в высоких папахах, с колодцев. Они сказали сами: "Мы из Каракумов, у нас лошадям жрать нечего, людям нечего жрать. Продайте! Даем хорошую цену".
В ярости Зуфар бил кулаком по раскрытой ладони и ухал. Он никак не мог собраться с мыслями.
– Пустыня, проклятая пустыня!
– простонал он.
– Опять идет на нас пустыня.
Шахр Бану величественным столпом застыла у двери. Свет от костра прыгал по ее точеному лицу. У нее чесалась рука дать Зуфару подзатыльник. Только слишком уж он вырос, внучек.
– А к соседям они заходили?
– спросил совсем небрежно Зуфар.
– Кто?
– Те... в высоких папахах...
– Говорила я тебе, заходили. К Менгли на усадьбу заходили, к Шамурату, к арбакешу Саттару...
– У всех купили?
– У всех. У кого ячмень, у кого муку. Большие деньги платили. Погрузили на арбу Саттара и повезли.
– В пески?
– Нет, сначала к Бабаджану-кули.
– В караван-сарай? Да ведь Бабаджан-кули человек самого каракумского ишана! Ох! Опять пустыня...
Зуфар сел и поспешно натянул сапоги. Он спешил. Вскочил, надел куртку и потянулся было к форменной фуражке, висевшей на колышке, вбитом в стену. Но рука метнулась нерешительно раз, другой и схватила старую чабанскую шапку.
– Я пойду!
– проговорил он, стараясь не глядеть на бабушку.
– Куда? Ночь, все спят.
Она распахнула скрипучую дверь, и в комнату холодом пахнуло черное вызвездившее небо.
– Пойду поброжу.
– Эх, - рассердилась бабка, - сколько пыли может поднять один джигит. Понимаю... Бдительность... Ты бы со своими комсомольцами зашел в кооператив да посмотрел, что там вытворяет Парпибай... заведующий... Еще красным купцом называется... Гребенки там в лавке у Парпибая есть... пудра... Нужна мне пудра... Резинки и запонки есть, а ситца нет. И ни одного аршина сатина... Ведер нет. Веревок нет. А я знаю, товар ведь из Ургенча в лавку привозят. А где? Красный купец Парпибай... своим дружкам да родственничкам-баям продает через заднюю дверь... А Парпибай - красный купец - кто? Настоящий он старый торговец - бай, спекулянт. Вот на кого свою бдительность науськайте. А тут солидные люди джугару купили. Ты и затормошился. Из-за одного мешка какой-то джугары бдительным стал. У нас полный чулан пшеницы. Что ты раскричался? Тоже мне хозяин. Вот такой же и твой дед... Все в кухне в очаг глаза запускал.
Поправив шапку на голове, Зуфар откашлялся. Нет, бабушке надо объяснить. А вдруг они, те, из пустыни, опять явятся? Тогда еще хуже будет.
Бабушка сама помогла. Она взглянула ему в глаза и примирительно улыбнулась:
– Давай, сынок, выкладывай. Обижай! Все равно: во рту не спрячешь даже макового зернышка. Говори же, чего не поняла выжившая из ума старуха?
Зуфар нежно погладил бабушку по плечу.
– Матушка, скажите: у них не было оружия? Винтовки там или сабли? Не заметили ли вы?