Ослепительный нож
Шрифт:
Вместо ответа Всеволожа прижалась щекой к скудной бороде боярина и спросила:
– Поведай мне на прощание: что составляет переменчивые цветы в твоей дивной трубке?
– О, это просто, - погладил её голову Андрей Дмитрич.
– В трубке ничего необычного, кусочки цветного стекла и три длинных зерцальца.
2
– Садись, боярин, с боярышней рядышком, так вам беседовать будет лучше, - предложила Раина, взойдя в кареть, и уселась насупротив.
–
– А я тебя уже боярином вижу, - улыбнулась лесная дева [11] .
– Каково здравствует государь наш Василь Васильич?
– завела речь Евфимия, едва кони тронулись.
– Весь в трудах и заботах, - оповестил Плещеев.
– Прошлой осенью золотоордынский царевич Мустафа полонил на Рязанщине тьму людей, пленных продавал в степи самим же рязанцам, да ещё попросился зимовать у них в городе, ибо степь погорела, а зима пришла лютая, кони татарские от бескормицы перемерли. Вот тут и наслал на него государь Василья Оболенского да моего тёзку Голтяева. Нашли они Мустафу на речке Листани. А вьюга нагрянула - стрелы некуда посылать, сплошь бело. Татары озяблые и бесконные отражали нападение с трёх сторон: от наших воевод, от мордвы и от казаков рязанских. Резались крепко, не давались в руки живыми. Мустафа пал. Окруженцы его бросались грудьми на копья. В плен попали лишь тяжко раненные. Наши удивлялись их храбрости.
11
Спустя тридцать лет А.Ф.Плещеев стал окольничим, а ещё через четыре года боярином.
– Кровь Чингисова, Тамерланова не вовсе остыла в сердцах моголов?
– отозвалась Всеволожа.
– Клокочет она в двух царствах, Ордынском, а теперь ещё и Казанском, - подтвердил Плещеев.
– Чуть справились с Мустафой, Улу-Махмет тут как тут. Повоевал Нижний, двинулся к Мурому. Все князья собрались, даже Шемяка явился. Побили Улу-Махмета возле Гороховца, передохнули до весны. В нынешнем же году он сызнова осадил Нижний. Двух сыновей, Мамутека с Ягубом, направил к Суздалю. А наши-то распущенные полки соберёшь не вдруг. Явился государь в Юрьев, стеклись к нему князья Верейский, Боровский, Можайский с малыми силами. Шемяка же обманул на сей раз.
– И что произошло?
– не терпелось узнать Евфимии.
– Пока ничего, - успокоил Плещеев.
– Царевичи медлят, наши ждут их на речке Каменке у монастыря Евфимьева. Даст Бог, обойдётся.
– Куда ж мы спешим?
– недоумевала боярышня.
– Как я поняла, государя на Москве нет.
– Спешим под Суздаль, - пояснил Андрей Фёдорович.
– В стан великого князя, дабы предстала пред его светлые очи.
– Место ль боярышне в стане воинском?
– насупилась Всеволожа. Затея с отъездом не по нраву ей была изначально, а теперь и подавно.
Молодой дворянин смолчал.
Раина дремала.
– В Нивны нынче наведался человек из Великого Новгорода, - осторожно сменила речи Евфимия.
– Рассказал о внутренних тамошних нестроениях.
Плещеев перевёл дух.
– Там к внутренним бедам добавились внешние, - охотно поддержал он беседу о Новгороде.
– Ливонцы, которуясь с новгородцами, затеяли вооружить на них знатную часть Европы. Орден договорился с королями датским, норвежским, шведским совокупными силами воевать нашу землю. Россияне-де люди беспокойные, наглые, любящие отнимать чужое и жаловаться. Распределили: немцам взять Копорье, шведам Орехов, а прочим прочее. Ливонские суда перекрыли Неву, не пускали в Ладогу корабли с хлебом и съестными припасами. В Бранденбурге,
– Помогло ли Небо столь грозным замыслам?
– спросила Евфимия.
– На Нарове была битва, - сказал Плещеев.
– Пруссаки и ливонцы ушли назад. На Двине шведов поколотили. А тут Югорский народ объявил независимость. Пришлось Великому Новгороду усмирять бунт оружием. Москва не могла помочь, будучи меж наковальней и молотом - меж Ордой и Казанью.
Путники молчали в задумчивости.
– Чем более князей и царей, тем более войн, - промолвила Всеволожа.
– Малые государства - и войны малые, - откликнулся Андрей Фёдорович.
– Надобно поразмыслить, - присовокупила Евфимия, - что народу тяжельше, большая война за сто лет или малые ежедень.
На ночь в деревне Кистма принял их съезжий дом.
Наскоро потрапезовали. Раина удалилась на опочив. Плещеев со Всеволожей вышли на гульбище вдохнуть воздуху перед сном.
– Открой, Андрей Фёдорыч, - спросила Евфимия напрямик, - какое во мне понадобье государю?
Плещеев не поспешил с ответом. С высокого гульбища он всматривался в недальний лес, отражающий багряный закат. Лес огораживал поле, по коему двигался мирный конский табун, звеня боталами. Лес ограждал его от наступающей ночи, что превращала лазурь в синеву, а синь в черноту. Белые облака, проплывая по тёмной глади, тоже отражали закат и казались позлащёнными лодьями удальцов с Торговой стороны Волхова.
Всеволожа ждала ответа.
– В толк не возьму, - признался Плещеев.
– С некоторых пор Василий Васильич нет-нет да и вспомнит то своё невремя, когда бедовал в Нижнем, а ты отговаривала бежать в Орду. Тогдашние наши споры памятны мне. Я сказал государю: «А ведь боярышня Всеволожа была права». Он молвил: «Она всегда права!» И велел: «Съезди за ней, пока я тут сам по себе ожидаю мира. Хочу её лицезреть. Есть надобье».
– Велением самовластна звезду с неба вынь да положь, - хмуро отозвалась боярышня, - не то что меня, несчастную!
Статный красавец, спутник её, будто и не слышал Евфимии, занятый созерцанием ночи.
3
Шатровый град на высоком берегу Нерли был невелик, но оживлён. Воины расходились с обедни, отслуженной прямо в поле. Пахло навозом и конским потом. Где-то скрипела сбруя, где-то затачивалось оружие. Осёдланные, готовые к делу кони перебирали ногами. Великокняжеский шатёр стоял наособицу. Из него вышел князь Василий Ярославич Боровский. Узрев подъехавшую карету, подошёл к ней. Плещеев помог сойти Евфимии и Раине. Поклоны, взаимные здравствования князь Боровский продлил, как можно. Потом отвернулся и произнёс:
– Оплошина совершается.
– Чем омрачён, Ярославич?
– не расслышал его Плещеев.
– Как ведут себя татары?
– Не показывались покуда, - отвечал князь.
– Вчера пришла весть: неприятель идёт! Вой надели латы, подняли знамёна, исполчились, да так и вернулись в стан.
Евфимия уловила прежние два слова отвернувшегося Боровского, однако не поняла и спросила:
– В чём видишь оплошину, князь Василий?
Плещеев указывал Раине шатёр поблизости от великокняжеского, при самом впадении в Нерль речки Каменки. Туда надлежало отнести вещи боярышни. Место - красивей не выдумаешь!