Основатели
Шрифт:
— А может, Ноэл из Лонгботтома побывал здесь еще до того, как пришел в наш квартал? Может, он сжег ведьму по дороге в Лондон? — робко спросил Бени.
Годрик мотнул головой.
— Такого никак не может быть, — возразил он. — Повидал я чумных на Востоке — если уж на теле повылазила чума, то самое время петь самому себе отходную: дольше шести дней ты ни за что не протянешь. А священник сказал, что, когда этот бесноватый монах к ним явился, в деревне все уже крепко занедужили — кроме той ведьмы — и сам священник тогда уже был хворый. Однако же мы с вами застали его еще живым, хоть и на последнем издыхании.
— Логично предположить, что с того дня, когда Ноэл из Лонгботтома устроил расправу над ведьмой в деревне, прошло не более шести дней, — заключила Реувен. — Даже если бы Ноэл
— Вот-вот, об этом я и толкую, — сказал Годрик. — Уж на пальцах-то рук я умею сосчитать; а если что, у меня и на ногах пальцы имеются! — попытался он пошутить, чтобы не подать виду, что тоже встревожен.
Элазар остановился, ошеломленный внезапным подозрением. Прежде все его мысли занимала страшная картина чумного запустения, увиденного ими в деревне, и он почти не обратил внимания на бормотание священника о Ноэле из Лонгботтома. Теперь же его словно громом поразило:
— То есть, вы хотите сказать, что Ноэл… возможно… выслеживает нас?
Реувен почувствовала, как страх сжимает ей горло. Перед глазами всё еще стояла черная фигура сожженной заживо ведьмы, и Реувен мгновенно пришло в голову: на месте несчастной женщины мог оказаться любой из них — даже она сама. Реувен похолодела.
— Если это так и он ищет нас, — произнесла она еле слышно, — наша участь предрешена.
— Погоди, Реувен, — сказал Элазар. — Ту ведьму Ноэл сжег, верно? Она была невежественной деревенской колдуньей и наверняка не знала, как защититься от огня. Но мы-то с тобой знаем. К тому же, вполне вероятно, что сожженная ведьма в действительности ведьмой не являлась, а лишь обманывала себя — или других. Ты же знаешь, есть такие магглы — особенно женщины — которые выдают себя за колдунов и верят, что по ночам они летают по воздуху верхом на козлах и кочергах, в то время как всё это не более чем плод их больного воображения. А есть и такие, кто притворяется колдуном ради наживы, чтобы запугать и обобрать односельчан. Возможно, та женщина, которую сжег Ноэл, и вовсе не обладала никакими магическими способностями. Вот почему Ноэл из Лонгботтома смог ее одолеть.
Реувен покачала головой.
— Но Эшбаал Блэк и другие торговцы с Косого рынка были настоящими магами, — возразила она, — и тем не менее не смогли себя спасти.
Наступило тягостное молчание. Они шли, бездумно глядя вперед, на тускло белеющую в сумерках дорогу, и каждого одолевали тревожные мысли. Деревня, опустошенная чумой, являлась им теперь призраком чего-то еще более ужасного, которое ждало их впереди; словно все их кошмары и опасения стянулись и слились воедино в скопище запертых лачуг, смердящих мертвечиной. Мрачный призрак Ноэла из Лонгботтома вставал над ними — и Годрик видел перед собой его горящие безумной решимостью белые глаза и слышал предсмертные крики несчастного колдунчика, сожженного заживо.
— Смотрите, смотрите! Он идет за нами! — послышался голос Бени.
Годрик содрогнулся: на какое-то мгновение он подумал, что Бени говорит о Ноэле. С колотящимся сердцем он повернулся и посмотрел туда, куда указывал Бени — и увидел облезлого пса из чумной деревни. Тот трусил за ними, прихрамывая, держась на почтительном расстоянии; боязливо пригибал голову к земле и время от времени останавливался, тревожно оглядываясь на деревню.
— Видишь, что ты натворил, недоумок, — со злостью сказал Элазар Бенциону. — Из-за тебя эта паршивая псина увязалась за нами.
Пока на фоне багрового неба темнели очертания деревни, пес следовал за путниками, неуверенно помахивая хвостом — но стоило деревне скрыться из виду, как он остановился. Похоже, псу хотелось отправиться с ними, но он никак не мог на это отважиться — переступал с ноги на ногу, смотрел то назад, на деревню, то на удаляющуюся повозку, тяжело дышал, вывалив язык из пасти. Потом, как будто решившись, пробежал немного вперед, но всё замедлял и замедлял шаг и, наконец,
Когда Бени оглянулся, пес всё еще сидел на пустынной дороге — черное пятно в пустоте. Он не двигался, не лаял — просто смотрел им вслед. И вдруг, подняв голову к совсем уже потемневшему небу, завыл — долго, отчаянно, будто плакал; и в этом вое для Бени навсегда воплотилось всё страдание, которое неспособно вместить в себя сердце человеческое.
========== Глава 9. Лес ==========
Дорога вела через лес. Бени, никогда прежде не бывавшему в настоящем лесу, было страшновато и в то же время любопытно. Он с интересом оглядывал деревья, такие высокие, что, если поднять голову и долго смотреть на их кроны, захватывало дух; на толстые стволы, темные, узловатые, обвитые плющом; на дупла, из которых, как казалось фантазеру Бени, на путников настороженно зыркали чьи-то глазки. Они давно миновали опушку, и солнце, еще вовсю светившее за пределами леса, постепенно начало меркнуть, скрываясь за густыми древесными кронами. В лесу было зябко и сыро, пахло землей и прелыми прошлогодними листьями. Часто слух Бени улавливал какие-то шорохи, возню и бормотание где-то неподалеку, но ни один зверь не подходил к дороге, хотя иногда Бени казалось, что он различает неясные силуэты в зеленой полутьме леса. Было очень тихо, только ухала сова (или не сова — городской мальчик не знал голосов птиц), скрипели колеса повозки, фыркали, втягивая ноздрями незнакомые лесные запахи, кобыла и одер, Элазар разговаривал с Реувен. Они на несколько шагов отстали от остальных и вполголоса препирались друг с другом.
— Это просто уму непостижимо, Эли! — говорила Реувен, как всегда волнуясь из-за спора куда больше, чем сдержанный Элазар. — Как ты, выкрест, порвавший с общиной чистокровных волшебников ради служения маггловскому лорду, можешь быть столь нетерпимым к магглорожденным?!
— Моя маленькая Рива, со всем своим острым умом и книжной мудростью ты всё-таки поразительно наивна, — сказал Элазар снисходительным тоном, который очень не понравился Реувен. — Сама посуди: разве в нашем квартале я мог бы подняться выше учителя Абигдора? Почтенные мужи-маги не позволили бы мне руководить даже иешивой, пока я не стал бы таким же дряхлым стариком, как они. И тогда мне еще припоминали бы мое сефардское происхождение. Когда же я принял крещение, мне открылись все пути. Для нашей общины я был всего лишь одним из учеников Абигдора бен Равана, нищим сиротой, которого держат в доме «из милости» — а для магглов я великий волшебник, способный превращать олово в золото и дарить бессмертие.
— То есть обманщик, — заключила Реувен — ей было обидно сознавать, что Элазар покинул дом ее отца (да что греха таить — и ее саму) не ради какой-то благородной и самоотверженной миссии, а всего лишь ради богатства и мирской славы. — Ты можешь возражать мне сколько угодно, — сказала она упрямо, — можешь уподобляться старейшинам, не видящим ничего, кроме отживших свой век обычаев, но я не предам мечту моего отца о бейт-мидраше, в котором магглорожденные смогут учиться бок о бок с чистокровными магами. Дети с магическими способностями рождаются не только в семьях чистокровных волшебников — это данность, которую мы не можем не принять; неразумно закрывать глаза на их существование лишь потому, что тебе и почтенным магам хочется, чтобы колдовской силой обладали только чистокровные. Мой отец верил, что мы должны поделиться своими знаниями с магглорожденными — они имеют на это право не меньшее, чем чистокровные маги; и тогда и мы, мы сами, перестанем быть для магглов чем-то неведомым и пугающим, не вызывающим ничего, кроме страха и враждебности. Закрываясь в своих кварталах, отгораживаясь от немагов, скрывая от них наши знания, мы лишь усугубляем неприязнь, которую они к нам питают — так же, как и ко всему, что они не могут понять. Мы не принимаем магглорожденных, оберегая наши тайные знания — и у магглорожденных остается лишь один путь: постричься в монахи, потому что только монастыри принимают таких, как они. И воспитанные в монастырях маги, которые могли бы поддерживать нас — ибо мы, по сути, их собратья — напротив, становятся нашими гонителями, как Ноэл из Лонгботтома и его Орден Феникса.