Основы лингвокультурологии
Шрифт:
Эвристические возможности кластерного анализа заметили на уровне перевода дискурса на другой язык. Возьмём для примера «The Song of Hiawatha» / «Песнь о Гайавате» Г. Лонгфелло и его бунинский перевод, единодушно признаваемый вершиной переводческого искусства. Ограничимся кластером «Небо», объединяющим концепты объектов и явлений, известных всем людям Земли без исключения (небо, солнце, луна, звезды, восход, закат и т. д.).
Сразу же отметим количественное несовпадение кластеров подлинника и перевода. У Лонгфелло «небо» представлено 20-ю лексемами, у Бунина их 34. Отличие обусловлено как словарным составом языка (луна и месяц в русском и только moon в английском), так и своеобразием русской языковой картины мира. По-разному в текстах представлено само небо. У Лонгфелло присутствует название этого феномена – sky (30) [1] heavens (40) и единично устаревшее ether (I). У Бунина к именам небеса (15) и небо (53) прибавляются номинации в форме словосочетаний типа бездна неба (1), глубь небес (1), простор небес (1), свод неба (2), свод небес (1), свод небесный (1). Эти «параметрические» номинаты заставляют думать, что в русской картине мира небо – это не просто некое пространство над землей, а космос глубокий, бездонный, просторный, устройством своим – свод – похожий на храм.
1
Здесь и далее цифры в скобках обозначают количество словоупотреблений во всем тексте.
По-разному определяется прилагательными небо в подлиннике и переводе. У Лонгфелло небо – широкое, безоблачное, расколотое, восточное, западное, у Бунина – красное, синее, темное, оно сияет голубой бездной. Цветовая оценка явлений сверхъестественных, мистических, загадочных – давно уже отмеченное свойство русского мировидения [2] , «умозрение в красках» (Е.Н. Трубецкой),
Концепт «солнце» в переводе упоминается чаще, чем в оригинале (51 против 28). Лексемы sun / солнце только дважды определены одинаково – великое и ночное. Солнце у Лонгфелло теплое, горячее, красное; для Бунина оно яркое, светлое, гаснущее, вешнее. В переводе солнце согревает, пригревает, светит жарко, а в подлиннике мы встретим только to warm.
2
На примере русского фольклора это описано нами в: [Хроленко 2000:133–135].
Практически во всех случаях, когда Лонгфелло употребляет слово morning ‘утро’, в переводе находим лексему рассвет. Даже выражение all night Бунин переводит как до рассвета. Пять раз встретилось в переводе слово зарево, хотя в оригинале соответствующего ему слова glow нет вовсе.
Правомерно заключение, что языковые картины мира в подлиннике и переводе различаются по причине различий в этническом художественном мировидении, национальных языковых картинах мира и в поэтическом взгляде на мир двух мастеров слова.
Методика сжатия конкорданса
Методика сжатия конкорданса предполагает учет абсолютно всех употреблений анализируемого слова в пределах определенного корпуса текстов. Сжать конкорданс можно, оставив самые важные, актуальные для данного фольклорного текста связи описываемого слова с другим словами этого текста (текстов).
Условные обозначения зон словарной статьи
#: база статьи (корпус лексикографически представленных текстов); заглавное слово (количество словоупотреблений); ‘толкование’ (где это требуется); иллюстрация; : варианты акцентные, морфемные и иные, включая диминутивы; S: связи с существительными; А: связи с прилагательными; V: связи с глаголами; Num: связи с числительными; Adv: связи с наречиями; В: ассоциативные ряды; F: поэтическая функция; <=>: производящее слово; +: дополнительная информация, комментарии.
«Выжимка» из конкорданса составляет ядро словарной статьи.
# Гильф. Кавурушка (19) ‘Лошадь каурой масти; каурка* [Словарь русских народных говоров, вып. 12, с. 295] Тут стал бурушко– кавурушко поскакивать (2, № 159, 96) А: малый 4 S: бурушка 19 VS: стать подскакивать 1, стать поскакивать 3 VO: взять 2, одевать на к. 1, отпустить 1, отпущать 2, уздать седлать 8 VOC: 1 +: в онежских былинах кавурушка выступает только в функции атрибута существительного бурушка..
Словарная статья как результат сжатия конкорданса – это некоторый метатекст, содержание которого проливает дополнительный свет на семантику анализируемого слова, причем с позиций исполнителей, употребивших данное слово.
Методика аппликации словарных статей
Четкая и единообразная структура каждой словарной статьи обеспечивает корректное сопоставление лексем (и концептов, стоящих за ними) методом наложения, своеобразной аппликации словарных статей. Эта методика дает надежный материал для теоретических размышлений об инвариантном и специфическом в слове. Сопоставление возможно на уровне отдельных лексем, а также на уровне совокупностей слов, будь то лексико-семантическая группа (кластер), лексико-грамматическая группа (часть речи) или целые лексиконы, реализованные в описываемых текстах. Сопоставление становится операционной процедурой с высокой степенью надежности и доказательности. Методика аппликации словарных статей, составленных на материале различных фольклорных текстов, – уникальный способ выявления и представления этнической ментальности.
Так, сравнивая словарные статьи «Река» и < River», видим различие мировидения двух народов. Река в английской лирике характеризуется визуально по качеству ее воды – чистота, прозрачность, кристальность – clear, crystal
Русский язык с его богатой системой оценочных средств, включая суффиксы диминутивности, дает возможность носителям фольклора непосредственно выразить свое личное отношение к реалии, именуемой река: речка, реченька, речушка. В подавляющем большинстве случаев река определяется постоянным эпитетом быстрая. Русская река в отличие от английской, очень часто является субъектом действия: бежит, течет, протекает, плывет, шумит-гремит, разливается и т. д. Русская лирическая песня акцентирует внимание на движении воды в реке, причем движение быстрое, даже в условиях почти повсеместной равнинности. Скорость (быстрый) в этом случае воспринимается не только как свойство, присущее конкретной реке, но и как итог размышлений над временем. Река в русских фольклорных текстах – символ времени, и потому в эпических текстах достаточно часто используется развернутая формула времени, в которой непременно есть строка: Год-тот за годом да как река бежит (Гильф. 1, № 5, 807). Река в фольклорных произведениях – источник исторической памяти народа, поэтому в отличие от безымянных английских лирических рек русские фольклорные реки и в лирике, не говоря уже об эпике, имеют имена – Дунай, Волга, Нева, Ердан, Казанка; есть и наименования, ставшие сугубо фольклорными, – Небрага, Перебрага, Невага (от Неваг).
Два этнических взгляда на лицо человека различаются точкой фокусировки внимания и характером периферийного зрения. Лицо человека видят оба этноса и представляют его среднечастотными лексемами face и лицо. Различие видится в том, что английское face используется функционально: лицо как способ передачи информации, русское лицо (обычно белое — предельно положительная коннотация) – экран эмоциональной жизни, сигнал красоты, т. е. оно портретно в полном смысле этого слова. У каждого этноса своя «точка красоты». У англичан это щеки и губы, а потому лексемы lips и cheek весьма частотны и обладают широкой дистрибуцией, определяются эпитетами и сравнительными оборотами. Для русских эта «точка» – брови и глаза. Универсальная формула русской мужской и женской красоты – «брови черна соболя, глаза ясна сокола».
Таким образом, этнический аспект народно-песенной лексики видится в наличии национально специфичного угла зрения на целый фрагмент фольклорной картины мира; в специфике концептуализации, т. е. в наличии/отсутствии тех или иных концептов в аналогичных фрагментах фольклорной картины мира (отсутствие в русской народной песне дрозда и жаворонка или подбородка, в английской песне воробья, галки, иволги, павы, сокола, щегла, ястреба, а также бровей на лице); в степени частотности упоминания о тех или иных концептах; в своеобразии концептуализации одного и того же объекта. Даже лицо человека может концептуализироваться по-разному: возможен единый концепт «борода – усы» («волосы на лице») или «лицо – щека» (отсюда правое и левое лицо); в наличии специфичных национальных концептов типа лазоревый (лазоревые цветы), в речевом использовании окказиональных имён, обозначающих специфические концепты фольклора (например, белозоревый, белорозовый); в особенностях семантической структуры фольклорного слова; в символизации концептов и, как следствие, актуализации в семантической структуре слова соответствующего элемента (утка в русском фольклоре, символизирующая мистические силы, фатальную предопределенность); в конкретной коннотации фольклорных лексем (так, green «зелёный» обнаруживает со-значение «праздничный, торжественный, нарядный, ожидающий радости, выделенный из обыденного состояния»); в различии (возможно контрастном) коннотации имён, реализующих один и тот же концепт (так, cuckoo – яркий мажорный образ в мужской и женской ипостаси и кукушка – знак тревоги и жалости); в характере синтагматических связей фольклорных лексем. Отсюда этнически своеобразные совокупности так называемых постоянных эпитетов.
Большой и убедительный материал для размышлений о своеобразии этнической ментальности даст создаваемый курскими учеными «Сравнительный словарь лексики песенного фольклора (на материале русской, английской, немецкой и французской народной лирики)». Это эффективный путь выявления культурных смыслов и этнической ментальности.
1. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.
2. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М., 1977.