Особь
Шрифт:
Очень захотелось увидеть кровь, много крови… Перед глазами услужливо материализовалась странная картинка: огромный розовый тоннель с блестящими, словно бы слюдяными прожилками жира и тоненькими голубоватыми нитками капилляров. Патологоанатом сразу определил, что так выглядит изнутри промытый человеческий кишечник. Однако кишечник-тоннель был чудовищно огромен, а Александр Иванович – очень мал, и он двигался внутри по невообразимым лабиринтам.
Сверху причудливыми сталагмитами свешивались розоватые ошметки, под ногами что-то хлюпало, тоннель извивался невероятными лабиринтами, однако прозектор двигался по этим лабиринтам уверенно и легко. Несколько раз он задевал стенки тоннеля, и оттуда сразу же сочилась сукровица – точно такая же, как у свежих покойников. Тяжелый запах крови, который в последнее
И тут же отдернул ушибленную руку: галлюцинируя, он незаметно для себя ударился кулаком о край стола.
Заманчивые видения крови пьянили разум со все возрастающей силой, и прозектор явственно осознал: если сейчас он не увидит свежую кровь, не лизнет ее языком, то наверняка сойдет с ума.
Пошатываясь, он поднялся из-за стола. В холодильнике, как он помнил наверняка, лежал небольшой кусок свиного филея. Александр Иванович рывком рванул дверку, достал свинину и, не в силах сдержаться, вгрызся в нее зубами. По подбородку густо потекла розоватая вода. Разжевав мясо, он дернул кадыком, проглатывая с трудом. Но свинина была холодной и мороженой, а ему очень хотелось теплого и парного мяса, и обязательно – с кровью.
Взгляд его упал на кухонный нож. Патологоанатом так и не зафиксировал момент, когда нож оказался зажатым в его кулаке. Широкое стальное лезвие хищно блеснуло в электрическом свете и со всего размаху впилось в руку чуть выше запястья. Удивительно, но Александр Иванович почти не почувствовал боли, хотя нож явно полоснул по кости. Кровь густо брызнула на светлые брюки, однако медик не обратил на это никакого внимания: присосавшись к ранке, он пил собственную кровь, словно голодный упырь…
Лишь немного насытившись, Александр Иванович огромным усилием воли сумел сказать себе: «Хватит!» Опытный медик понимал, что добром все это не кончится. Перевязав руку, он вытряхнул на стол содержимое домашней аптечки, куда еще несколько дней назад предусмотрительно складировал набор таблеток, микстур и ампул для инъекций – преимущественно успокаивающих и тормозящих психику. Однако ни хлордиазепоксид, ни диазепам не погасили приступы беспричинной агрессивности и жажды крови. Барбитураты также не помогли. Беспричинная агрессия медленно и неотвратимо нарастала. Мужчина сам ощущал, что он, словно ацетиленовая горелка, извергает багрово-синие струи ненависти и злобы. Назревало то, что в судебной психиатрии именуется «острым маниакальным эпизодом». Понимая, чем все это может закончиться, Александр Иванович незамедлительно принял убойную дозу снотворного. К счастью, это действительно помогло, и он заснул прямо на кухне, положив голову на стол.
На следующий день все повторилось вновь – и удивительная легкость, и ощущение щепки, которую бросили в беспощадный водоворот, и мрачные видения, и обостренное желание увидеть свежую кровь. Более того: патологоанатом ощущал в себе непреодолимый позыв выскочить на улицу с охотничьим ружьем и открыть стрельбу по прохожим. Приняв снотворное прямо в обед, он отправился в спальню и попытался заснуть. Но – тщетно: на этот раз снотворное почему-то не подействовало. А вот желание извлечь из сейфа охотничье ружье становилось просто невыносимым.
– Посчитаю до ста – пойду стрелять! – дал себе слово прозектор и, сунув ноги в тапочки, отправился на кухню.
Он лихорадочно вытряхнул из аптечки все, что там было. Взгляд упал на начатые упаковки хлордиазепоксида и диазепама, которые вроде бы помогли ему вчера. Приняв по две таблетки и того, и
Патологоанатом проснулся оттого, что узенький солнечный лучик, пробивавшийся длинной золотой спицей сквозь щель между портьерами, уперся ему прямо в лицо и защекотал жгучим прикосновением. Медик перевернулся на бок и, глядя в потертые обои, тщательно и последовательно попытался отстроить воспоминания вчерашнего дня. Видимо, произошел какой-то счастливый сбой, который и позволил ему выжить…
– Снотворное. Хлордиазепоксид. Диазепам, – чуть слышно прошептал он.
Лежа на боку с открытыми глазами, он вслушивался в свои ощущения. Никакого желания убивать, крушить и разрушать у него не было. Правда, вкус принятых вчера лекарств еще немного держался на языке, отчего тот казался шероховатым и слегка онемевшим.
– Снотворное. Хлордиазепоксид. Диазепам, – вновь повторил он отчетливым шепотом.
И тут внезапная и спасительная мысль, подобно солнечному лучу, пронзительно кольнула его мозг: лишь дозированный коктейль из этих трех препаратов притупляет агрессивность, а главное – способствует действенному самоконтролю!
– А это, в свою очередь, значит… – прошептал Александр Иванович и тут же прикусил язык; перспективы, открывавшиеся теперь перед ним, выглядели совершенно невероятными.
Под окнами раздался резкий, отчетливый треск – словно кто-то пустил длинную очередь из крупнокалиберного пулемета. Хозяин квартиры осторожно отодвинул портьеру. Во дворе надрывался, газовал мотоцикл. Клубы белесого выхлопа низко стелились по асфальту. За рулем сидел байкер в черной кожаной «косухе» и яйцеподобном шлеме с опущенным забралом – сосед с первого этажа. С самого утра он заводил свою двухцилиндровую «Хонду» и долго прогревал под окнами мощный двигатель, к огромному неудовольствию всего дома. После чего отъезжал. Возвращался он лишь к вечеру, и оставалось только догадываться, где носит безумного мотоциклиста, не боящегося ни уличных маньяков, ни афганских крыс. Прозектор не исключал, что этот байкер также был укушен загадочным грызуном и теперь рыскал по всему Южному округу в поисках жертв.
Байкера давно уже люто ненавидел весь дом – и не только из-за утреннего рева двухцилиндровой «Хонды». За мотоциклистом числилась масса нехороших делишек – пьяные дебоши, мелкое воровство. Поговаривали даже, что он причастен к наркотрафику и совращению малолеток.
Вернувшись на кухню, Александр Иванович тщательно отобрал нужные лекарства и, отсортировав их, сунул во внутренний карман.
– А чего мне, собственно, терять? – прошептал он, нащупал в кармане ключи и без колебаний отправился открывать напольный сейф, где хранилось охотничье ружье.
Тем временем тональность мотоциклетного двигателя изменилась на несколько тонов вверх – ненавистный байкер наконец выезжал со двора. Прозектор сунул в сумку охотничье ружье, набил карманы патронами и решительно двинулся из квартиры. Почему-то подумалось: в этот опостылевший дом он, возможно, больше никогда не вернется…
Глава 19
Нет ничего хуже женской истерики. Излишне нервного мужчину можно урезонить при помощи логических выкладок, отвлечь разговорами, предложить выпить и уложить спать, польстить ему, запугать, в конце концов – пару раз двинуть по морде. На впавшую в истерику женщину подобные рецепты не действуют. Тут надо разве что запастись терпением и ожидать, когда закончится запал…
Приблизительно такие мысли бродили в голове Мефодия Николаевича Суровцева, когда он бродил по квартире Лиды, глядя на рыдающую девушку. Недавние события на станции метро «Политехническая» не прошли даром: за какие-то несколько дней аспирантка похудела и осунулась. Скулы заострились, большие глаза блестели печально и отрешенно. Суровцев заехал за ней рано утром, когда уличных громил почти не было. Предложение переселиться на территорию зоопарка выглядело на редкость здраво, но аспирантка сразу же впала в истерику.