Особь
Шрифт:
На лбу женщины выступил холодный пот. Щеки зардели багровыми пятнами. Больше всего ей теперь хотелось слиться с ландшафтом, раствориться в воздухе, сделаться невидимой. Под ложечкой что-то отчетливо стукнуло, чвакнуло и словно оборвалось с тихим угрожающим свистом. Густой, удушающий страх постепенно заползал в ее душу, неотвратимо заполняя грудину, желудок и мозг, и страх этот, подобно горчичному газу, медленно опускался все ниже и ниже, словно бы превращаясь в холодные острые хрусталики смертельной отравы. Неожиданно пронзительно защемило и одеревенело сердце, в него плеснули жидким азотом, и в ту же секунду кончики пальцев словно онемели.
Однако она нашла в себе силы осторожно зайти за ближайшее дерево и достать револьвер.
Несколько минут она стояла, прижимаясь разгоряченной щекой к шероховатому древесному стволу, и напряженно прислушивалась. Все было тихо. Лишь кровь отчетливыми приливами и отливами шуршала в ушах, да где-то далеко, у рынка, беспокойно лаяла собака. В гортани некстати запершило, и словно хинная горечь густым потоком хлынула в носоглотку. Хотелось откашляться, прочистить горло, однако путница невероятным усилием воли подавила в себе этот позыв. Почему-то заслезились глаза, перед глазами поплыло, и торговка осторожно вытерла их рукавом.
Она осторожно выглянула из-за дерева. Тропинка, перечеркнутая резкими и отчетливыми тенями тополей, была безлюдной. Густой фиолетовый сумрак копился между деревьями. В полутьме то и дело тревожно вспыхивали осколки битых бутылок.
– Вроде пронесло… – едва слышно прошептала торговка, спрятала в карман револьвер и, перекинув через плечо пустой баул, вышла на аллейку.
Она шла неуверенно, словно робот, потерявший ориентацию в пространстве. Пройдя так несколько метров, случайно взглянула в сторону… Да так и остановилась, не в силах шевельнуться.
У ближайшего дерева чернел мотоцикл с хищно изогнутым рулем, неуловимо напоминавшим выгнутую шею монстра. Его хромированные детали холодно блестели в свете полной луны. Выхлопные трубы невольно напоминали спаренные пулеметы. Вне сомнения, это был мотоцикл того самого безжалостного убийцы, ставшего кошмаром всего Южного округа. Самого же байкера нигде не было…
Пока что.
Торговка почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, а пространство вокруг раздвигается, сплющивается и смыкается над головой. Тополи вдоль темной аллеи вдруг стали огромными, как великаны из страшной сказки. Она сделала инстинктивный шаг в сторону, и тут ее нога уперлась в нечто податливое, мягкое, словно огромная резиновая грелка. Превозмогая страх, она взглянула под ноги – и остеклянилась взглядом. Волосы встали дыбом, челюсть отвисла, тело словно бы налилось жидким оловом.
В густой траве у самой тропинки лежал чудовищно распухший от летней жары труп. В неестественно раздутом животе бродили газы. Подошва женщины, продавившая живот до самого позвоночника, вытолкнула эти газы наружу: голова покойника нелепо дернулась, из мертвого рта вырвалось тихое, но отчетливое рычание…
Она отскочила на дорожку, присела, дико осматриваясь по сторонам. И, не думая уже о всех возможных опасностях, вскочила пружинисто и побежала в сторону своего дома, гулко стуча по аллейке литыми подошвами.
Когда до конца аллейки оставалось не более пятидесяти метров, она заметила в перспективе рельефный мужской силуэт. Черная кожаная «косуха» с блестящим замком-молнией, высокие шнурованные ботинки, черный яйцеподобный шлем с опущенным забралом… Торговка попыталась было вильнуть в сторону, однако зацепилась ногой за пружинящее корневище и распласталась. Сил, чтобы дотянуться до револьвера в кармане, у нее уже не было. Лежа на прогретой за день земле, она обреченно наблюдала, как байкер-убийца приближается к ней. Встав над лежащей женщиной, он с издевательской медлительностью приподнял стеклянное забрало шлема.
И тут она увидела его глаза. Это действительно были глаза убийцы: серые, холодные и безжалостные, они не оставляли жертве ни малейшего шанса. Вжикнул замок-молния «косухи», мужчина достал обрез. Сухим металлом щелкнул взводимый курок.
Крик застыл в горле торговки. Она прикрыла ладонями лицо, тоненько пискнула горлом…
Выстрел алой гвоздикой расцветил липкую черноту ночи. Женщина дернулась, пронзительно вскрикнула и тут же затихла. На лбу ее темнело овальное багровое отверстие, и кровь медленно натекала в глазницы с открытыми глазами, в которых навсегда застыл панический страх…
Глава 24
– Александр Иванович, ну наконец-то вы приехали! – Ассистент Валера с чувством протянул для рукопожатия огромную, словно у баскетболиста, руку. – А мы уже тут, честно говоря, заволновались. На работу не ходите, связи никакой. Думали, что и с вами что-то произошло.
– Спасибо за заботу, у меня все нормально, – медик холодно блеснул округлыми льдинками золотых очков и остановился в дверях, осматривая морг.
Секционный зал, где он проработал почти восемнадцать лет, теперь было не узнать. У стен, на столах, на каталках и даже в проходах лежали штабели трупов, большинство – с явными следами насильственной смерти: пулевые ранения, размозженные головы, развороченные взрывами внутренности… Было очень много повешенных, с синюшными странгуляционными бороздами на шеях, и оставалось только догадываться, кто это: самоубийцы, жертвы маньяков или сами маньяки, которых линчевали граждане без суда и следствия. Свежие покойники источали лишь легкое амбре тлена и разложения. А вот от давнишних тел, политых дезинфицирующими жидкостями, шел отчетливый запах пригорелого мяса, и это заставило Александра Ивановича поморщиться.
– Как все это понимать? – спросил он строго.
– Холодильники забиты по самую плешку, хранить негде, почти все трупы поступают без документов, и никто их, как правило, не забирает, – словно оправдываясь, произнес Валера. – Мы несколько раз связывались с мэрией, лишь вчера поступил ответ: срочно разгрузить морг.
Александр Иванович недоверчиво вздернул бровь.
– То есть?
– Все тела, не востребованные больше недели, следует безотлагательно отвезти в крематорий.
– И много у нас таких невостребованных?
– Только тут, в прозекторской, девяносто восемь. Да еще в холодильниках сто шесть штук, если за это время никого не забрали. У нас, кстати, не самая страшная ситуация. Я вот приятеля из Первой клинической случайно встретил на рынке – у них вообще жесть, четыре случая нападений больных на врачей зафиксировано, и это только за последнюю неделю.
– Маньяки? – сдержанно удивился патологоанатом.
– Разное… Там решили бабла немного срубить, из обычных палат платные делать, типа, для VIP-больных, за тушенку и сигареты. Обычные больные, кого решили на улицу выкинуть, взбунтовались. У одного такого обнаружился «макаров» – то ли у ментов из больничной охраны отобрал, то ли купил на рынке по случаю. Ворвался на Центральный пост, двоих уложил, затем закрылся в палате, и давай из окон садить по всем, кто в белых халатах. А подступиться к нему опасно, вы ведь сами знаете, что у инфицированных нечеловеческий прилив сил. Укушенный он, не укушенный – хрен его знает, рисковать никто не хочет. Вызвали ментов, те забросали палату гранатами. А в палате, оказывается, девять человек тяжелых лежачих было. Ну, всех на фарш…