Особая миссия
Шрифт:
– А я-то думаю, что делать?! Молодец, Ольга! Правильно сказала. Приказ кто получил? Абрамыч! Вот пусть он его и выполняет!
– Нет, нет, ребята! – перебила я его. – Мы не должны с ним ссориться. Ты, дядя Саша, предлагаешь фактически отказаться от выполнения приказа и поставить об этом командира в известность. Сразу тебе скажу – тогда бери ручку, листок бумаги и пиши рапорт на увольнение… Уволен будешь без всяких проволочек.
– Так-так-так, Оленька! – торопливо сказал Игорек, потирая даже руки от нетерпения. – Я, кажется, знаю, что нужно сделать…
– Нет, Игорь! – перебила я и его. – Первое, что нужно сделать: каждому из нас подумать не меньше тридцати секунд и сказать четко и совершенно осознанно – считает ли он нужным продолжить расследование причин катастрофы, которая здесь произошла…
И мы все замолчали… Мне думать было, собственно говоря, и не нужно. Я заранее знала, что никуда отсюда не уеду, пока не выясню все до конца… Догадывалась я и о том, какое решение мы в конце концов примем, но я очень хотела, чтобы Игорь с Кавээном сами приняли это решение, без какого-либо давления с моей стороны…
Тридцать секунд тянулись очень долго… Секундная стрелка еле ползла по циферблату под моим взглядом…
– Остаемся! – нарушил молчание Кавээн.
– Согласен! – следом за ним заявил Игорек.
– Остаемся, – кивнула я и посмотрела на Григория Абрамовича.
Он улыбнулся, хотя улыбка у него вышла грустной…
– Оставайтесь, ребята, – сказал он. – А я полечу в Тарасов, грехи наши с вами отмаливать… Рад бы с вами остаться, но кому-то из нас нужно видимость создавать, что группа в Тарасове, отчет пишет… Не пойму только, откуда этот приказ на нашу голову свалился… Дело в том, что я ни о чем командование не просил – ни чтобы отозвали нас, ни чтобы расследование нам поручили. Рапорт послал самый обычный – как того устав требует после получения устного взыскания от руководителя спасательных работ… А там ерунда какая-то написана: «…Учитывая вашу личную просьбу…» Как будто я на пенсию попросился…
«Вот чего он боится! – поняла я наконец, отчего Григорий Абрамович такой грустный. – На пенсию ведь его могут запросто отправить, возраст у Абрамыча достаточный, а стаж спасательских работ вдвое-втрое больший, чем нужно для досрочной пенсии… Достаточно чуть оступиться – и вылетишь сразу же. А тут такой приказ странный – поневоле загрустишь…»
– Мне тоже приказ показался странным, – поддержала я Грега. – Мало того – есть у меня подозрение, что не обошлось здесь без козней ФСБ. Сначала – генерал Кольцов, теперь – штаб… С какой стати они именно к нам привязались? Только с одной – мы проявили слишком большой интерес к истинной причине трагедии, причем были уже где-то недалеко от нее. Есть у меня очень обоснованные предположения, что смерти Самойлова и Васильева – не случайны… Правда, это больше к интуиции пока относится, доказательств нет никаких… Но я отсюда не уеду, пока не докопаюсь до истины… А это сильно кому-то не нравится. Поэтому нас и пытаются отсюда удалить…
– Да какой там пытаются! – перебил меня Кавээн. – Приказ прислали! Считай – удалили как группу…
– Не прав ты, Саша… – возразил Григорий Абрамович. – Как с группой с вами ничего сделать нельзя. Для командования «группа» – понятие количественное. А для вас? Когда ты произносишь про себя слово «группа», что в твоей голове возникает прежде всего? Цифра четыре? Или все же что-то другое?
– Рожи ваши возникают! – ухмыльнулся Кавээн. – Это верно!
– Вот и получается, что не все в группе командованию подчиняется, генералам там всяким и начальникам штабов. Есть у нас что-то еще, о чем они скорее всего и не знают? Верно?
Мы все трое смотрели на него, улыбаясь. Не-е-ет, мы своего командира не променяли бы ни на какого другого.
– Оставайтесь, ребята… И будьте уверены, что и я с вами остаюсь. На мою помощь всегда можете рассчитывать. Держите меня в курсе дела…
Проводив Григория Абрамовича на самолет, мы втроем потихоньку смотались из аэропорта. Уходили по одному, я оставалась последней, и мне было очень грустно из-за того, что не можем проводить своего командира по-человечески, а вынуждены прятаться – неизвестно от кого. У меня было стойкое ощущение чужого взгляда на своем затылке, на спине, но ничего похожего на слежку я пока не замечала. Если за нами кто-то следил, карты мы свои раскрыли, когда Григорий Абрамович в полном одиночестве пошел к самолету и рядом с ним не было ни Игорька, ни Кавээна, ни меня. С этого момента мы перешли как бы на нелегальную работу. А расследование стало в полном смысле слова – тайным…
Мы договорились встретиться через час после отлета самолета в одном из тихих открытых кафе, которое я давно уже присмотрела для этой цели. В вечерних сумерках под густыми липами в самом центре Булгакова очень трудно было разглядеть человека, сидящего за столиком. А подслушивать разговор оказалось бы и вовсе невозможно, соседние столики можно было легко контролировать, а все остальное пространство очень хорошо просматривалось. Таким образом, любой человек, попытавшийся подслушать наш разговор, тут же оказался бы нами замечен.
Когда я добралась до места встречи, Игорек с Кавээном уже сидели за столиком и пили «Балтику» четвертый номер. Одна бутылка стояла отдельно и явно предназначалась для меня…
– Ну что, конспираторы, – спросила я, усевшись рядом с ними и отхлебнув пива из бутылки, – с чего начнем нашу игру в казаки-разбойники? Надеюсь, нового командира выбирать не будем?
– А зачем нам новый командир? – искренне удивился моей шутке Игорек. – У нас и старый пока еще в отставку не вышел…
– Тогда так, – предложила я. – Нас трое. Каждый высказывает свое мнение, а затем голосуем – чья идея лучше. Пойдет?
– Пойдет, – отозвался Кавээн.
– Начинай ты, – предложил мне Игорь.
«Как бы не так! – подумала я про себя. – Начинай! Все равно вы сделаете то, что предложу я. А я вас сначала послушать хочу…»
– Предлагаю: пойти сейчас в номер Ефима Шаблина в гостинице «Волна», – сказала я вслух, – и завалиться спать. Утро вечера мудренее…
Игорек с Кавээном посмотрели на меня снисходительно, но с явным сожалением.
«Молодцы! – подумала я. – Что ж, давайте ваши идеи…»
– Да-а, рановато у нас людям капитанов дают, – проворчал Игорек. – Такую идею я только от желторотого лейтенантика ожидал бы услышать… Ты, Оленька, в шахматы играть умеешь?
Он уставился на меня, но ответить не дал.
– Можешь не отвечать – сам знаю… Умеешь. И даже у меня иногда выигрываешь… Так чего ты нам головы морочишь? Сама же прекрасно понимаешь, что сейчас нужны только активные действия, только движение, если мы не хотим, чтобы противник подготовился и понаставил нам ловушек на каждом шагу… Ты нам мозги не пудри. Не хочешь говорить – не надо. Нас послушай. Мы плохого тоже не предложим, правда, дядь Сань?
– Ты, Игорек, к ней не цепляйся, все равно толку в этом для дела – никакого… Лучше сам говори, если есть что сказать. Я, например, предлагаю порасспросить кое-кого из знакомых спасателей – тех, кто первым на место попал, – что они тут увидели и что люди говорили вокруг… Вдруг кто чего вспомнит!.. Гарантии успеха нет, но, может быть, на что-то набредем…