Особый слуга
Шрифт:
Возле гостиницы «Корона», в которой Полетт занимала целый этаж, они с князем разлучились. Графиня торопливо высвободилась из мокрых одежд, кликнула горничную, попросив приготовить ванну и глинтвейн. Их с Антоном отношения развивались чересчур стремительно. Полетт еще недостаточно хорошо узнала этого мужчину, ей не хотелось торопить события, а хотелось наслаждаться ожиданием встречи и сладостным томлением в груди, хотелось помучить князя, явно непривычного к отказам. Но ее изголодавшееся по мужскому вниманию тело, разбуженное нескромными прикосновениями, твердило об ином. В конце концов, будучи вдовой, я могу позволить себе маленькие радости, подумала графиня. Иначе зачем я так долго терпела брак, в котором была несчастлива, зачем рожала детей от человека, безразличного ко мне, зачем эта красота, платья и молодость, да в конце концов, зачем вся
Нетерпение князя, по мнению Полетт, как нельзя лучше свидетельствовало о его чувствах к ней, и, как всякой женщине, ей приятно было выступать предметом столь пылкой страсти. Ей нравился этот мужчина, и она всерьез подумывала о том, чтобы связать с ним свою жизнь, коль скоро он ей это предложит. Так что не было ничего дурного в том, чтобы предвосхитить некоторые приятные моменты брака, тем более и она, и он этого желали.
Оставшееся время графиня использовала, чтобы развеять сомнения князя в том, что она именно та женщина, какая ему нужна. Красота была оружием Полетт, и она в совершенстве научилась ею пользоваться. Горячая вода с розовым маслом сделала кожу гладкой и придала манящий аромат. Тело графини было холеным, талия узкой, как у девочки, а пышная грудь вздымалась высоко, дразня острыми торчащими сосками. Она провела ладонью по полному белому бедру, позволив себе помечтать, будто это прикосновение Соколова, затем скользнула пальцами в ложбинку между ног, увлажнившуюся от предвкушения близости с интересным мужчиной. Губы Полетт до сих пор горели от поцелуев, соски сжались и потемнели, словно спелые вишни. Подойдя к туалетному прибору, Полетт вгляделась в зеркало, рассматривая синяки, оставленные нетерпеливыми губами князя. Надо попросить Антона, чтобы впредь был осторожнее, подумала она и кликнула горничную.
[1] К началу XIX русская знать садилась обедать не в полдень, а около четырех-пяти часов вечера.
[2] Имя Виктор означает победитель.
[3] Среди всех бальных танцев мазурка и котильон являлись наиболее важными, по той причине, что после мазурки кавалер вел даму к столу на ужин, где можно было пообщаться, пофлиртовать и даже признаться в любви.
[4] Желтовато-коричневый цвет, назван в честь вымышленного существа камелопарда — помеси верблюда и леопарда.
Желанная гостья
Князь прислал за Полетт карету из резного дерева, расписанную сценами соколиной охоты. Карету влекла четверка лошадей серой в яблоках масти, их хвосты и гривы украшали атласные ленты, ход был плавен и быстр, точно они не бежали, а струились над землей. Принужденные остановиться, лошади нетерпеливо и нервно пританцовывали на месте. Не успела Полетт выйти из дверей гостиницы, как с запяток кареты ловко соскочил выездной лакей в завитом белом парике и треуголке и услужливо распахнул перед нею дверцу. Внутренняя обивка кареты была выполнена из шелка охряно-золотистого цвета, того же цвета был жилет кучера, и ливреи лакеев, и ленты в лошадиных гривах. Такое внимание немало польстило графине, отчего уголки ее губ приподнялись, и она блаженно сощурилась, как кошка на мартовском солнце. С места лошади тронулись быстро и также быстро устремились вперед. Часто застучали копыта, за окном замелькали фасады домов, цветочные клумбы и деревья, целые улицы. Кучер правил лихо, с зычным криком «Поберегись!» обгонял другие экипажи и бредущих по тротуарам пешеходов.
В отличие от большинства новых знакомых Полетт, Соколов не снимал жилье, а имел на водах собственный особняк. Карета въехала в чугунные ворота и через подъездную аллею устремилась к крыльцу. Князь сам встречал свою гостью на пороге. Он выглядел умопомрачительно во фраке серо-голубого сукна с серебряными пуговицами в виде львиных голов, в жилете белого шелка и черном галстуке, заколотом бриллиантом. Светлые брюки плотно облегали мускулистые бедра князя. Как вежливый хозяин Соколов устроил Полетт экскурсию по дому: показал бальную залу с колонами, провел в обе гостиные — большую и малую, похвалился библиотекой, где в высоких шкафах за стеклами хранились сочинения греков и римлян, и даже пригласил в святое святых всех мужчин — рабочий кабинет, буквально набитый произведениями искусства и бесценными безделушками: табакерками, статуэтками, акварелями старинных и современных мастеров и непременными книгами в витринах.
Знакомство с главным украшением особняка князь приберег
Утолив любопытство гостьи, Антон пригласил Полетт в столовую. Высокий дворецкий в напудренном парике, в ливрее с княжеским гербом и обтягивающих штанах черного сукна торжественно распахнул перед ними створки дверей, украшенных позолотой и лепниной. Воодушевленная оказанным ей приемом, Полетт приветливо улыбнулась слуге и тотчас позабыла о нем в предвкушении ужина и других чувственных удовольствий.
Столовая была исполнена в стиле рыцарского зала. В простенках между резными деревянными панелями на алом шелке висели скрещенные мечи и щиты, на специально утроенных постаментах стояли начищенные до блеска шлемы, с потолка свешивалась люстра в виде колеса на трех длинных цепях, увенчанных бронзовыми листьями и желудями, цветные витражи на окнах изображали библейские сюжеты. С балкона доносилась музыка — там играл целый оркестр. Возле входа в столовую стояло апельсиновое дерево в кадке, усыпанное множеством ярких, словно новогодние шары, плодов и белых, будто восковых цветов, источающих чарующий аромат, какими часто украшали невест. Это показалось графине счастливым предзнаменованием. Проходя мимо, Антон сорвал апельсин и протянул своей гостье со словами:
— Примите это китайское яблоко в знак нашего с вами союза.
При этом он так смотрел на нее, что Полетт почувствовала себя Евой перед змеем-искусителем. Она понимала, что слаба и не сможет противиться соблазну, таящемуся в темных глазах князя, в его чуть снисходительной улыбке, точно ему ведомы все ее тайные мысли. Желание поддаться искушению сделалось непереносимым.
Князь подвел Полетт к овальному столу. На белой скатерти, расшитой виноградными листьями, стояла фарфоровая посуда с изображением сцен охоты. Столовые приборы золоченого серебра украшало изображение сокола. В широких хрустальных вазах, сверкающих своими гранями, словно бриллианты, лежали фрукты и конфеты, в серебряных розетках горками был насыпан засушенный миндаль с солью, а на стоявшей перед нею тарелке к своему удовольствию Полетт нашла пурпурную розу.
Стол освещали золоченые свечи, источающие аромат розмарина и шалфея. Их приглушенный колеблющийся свет создавал иллюзию уединения, столь прочную, что ее на нарушали ни играющие на балконе музыканты, ни дворецкий князя, самолично прислуживавший хозяину и его гостье. Из кушаний подавалась рыба, то нарезанная тонкими ломтями то, напротив, запеченная целиком, чтобы отщипывать от нее по кусочку, была икра, перепелиные яйца, запеченный сельдерей, спаржа. Присутствовала отборнейшего качества зелень и изобилие самых разных фруктов: виноград, груши, яблоки и сливы, сочня смоква и даже ананасы. Когда дворецкий поставил на стол серебряное блюдо с устрицами, Полетт не сдержала изумления:
— Позвольте, князь, но как вам удалось раздобыть устриц столь далеко от моря?
Все выглядело очень аппетитно и дразнило возбуждающими ароматами, однако графиня, надеясь на романтичное продолжение ужина, ела небольшими порциями. Единственное, перед чем она не смогла устоять, оказалось мороженое. Князь, как и она, от всех поданных блюд откладывал понемногу, зато с откровенным удовольствием пил вино. Откинувшись на спинку стула, он любовался поверх бокала, как графиня набирает мороженое в ложку, как подносит ее к губам, слизывает вспененную массу и жмурится от наслаждения.