Осознание
Шрифт:
– Поехали туда, где мы сети ставим? Там мелко тоже.
Махнув на прощание рукой лейтенанту, я покатил по колее вдоль берега к нашему рыболовному хозяйству. Вот там действительно был минимум людей. Двое вольных, что устроились к нам еще до холодов на эту не пыльную работу и с ними двое заключенных, пожилых мужчины не склонных не только к побегу, но и элементарным передвижениям. Они прятались от солнца в тени высоких деревьев на берегу и даже когда мы вышли, не соизволили встать и поприветствовать.
Быстро скинув с себя одежду и оставшись
– Ай!
– вскрикнула она и смешно подняла ногу.
– Тут что-то плавает!
– Рыба там плавает!
– крикнул я и пояснил: - Пол водохранилища же в ловушку превратили. И мы в ней как раз. Не бойся, давай ко мне. Тут вода почище.
Никуда не спеша, мы поплыли к далеким буйкам, что обозначали выставленные сети.
– Близко не подплывай.
– попросил я Настю.
– Я тебя не вытащу, если запутаешься.
– Вытащишь, - отдувалась она и медленно раздвигала перед собой воду спокойными уверенными движениями.
– Владимира вытащил и меня вытащишь.
– Да не Владимир он.
– Сказал я вспоминая о словах доктора.
– Может, у него друг Владимир был. Но самого его точно не так звать. Он не сразу отзывался на имя, которым назвался. Сейчас понятно привык уже… но все ведь понятно.
– Не все ли равно. Главное что он вроде в себя пришел.
– Сказала, переворачиваясь на спину и шевеля только ногами, Настя.
– И в себя он не пришел. Сегодня такую чушь нес. О радиации, о других вещах.
– О чем?
– не поняла или не расслышала Настя.
– О радиации.
– Повторил я.
– Это что такое?
– Спросила она скорее для общего знания, чем серьезно заинтересовавшись.
– Это излучение такое. Солнце над нами тоже излучает радиацию. Это очень опасно.
– Серьезно?
– изумилась Настя.
– Может меньше находиться на нем надо? Я когда слишком долго на солнце побуду, у меня голова болеть начинает.
– Да фиг знает.
– Сказал честно я и вернулся к теме: - Короче такую чушь я первый раз слышал. И еще он очень боится, что мы его отправим в район. Доктор сказал, что у него это до фобии доходит.
– А это он в Наташку влюблен.
– Представила мне откровение Настя.
– Она сама так говорит, да и он не отказывается. Вот уезжать и не хочет.
Вспомнив события того дня, странные взгляды Натальи и панический ужас перед отъездом этого горе-водолаза, я вдруг, как мне показалось, все понял и дико засмеялся.
– Ты чего?
– улыбаясь, спросила меня Настя, подплывая поближе.
– Тогда все понятно.
– Сказал я поворачивая к берегу.
– А он нам радиация, мы ничего не понимаем, все вокруг идиоты…
– Погоди, я на воде полежу немного.
– Попросила Настя и раскинув руки замерла на волнах. Жмурясь от яркого солнца, она спросила: - Ты его оставишь? Поддерживая себя на воде, я сказал:
– Теперь да. Куда же деваться. Что бы мне Наташка потом предъявляла, что я ее личную жизнь разрушил? Хватит мне ее обычных упреков. Совершенно серьезно Настя сказала:
– А она-то его не любит. Это он в нее влюблен. А она когда его перебинтовывает, аж вся от отвращения содрогается. Я видела. Он реально такой страшный. Все тело розово-буро-белое. В пятнах и шрамах уродливых. В общем, ночью приснится - трусами не отмахаешься нифига. Не зная смеяться или изображать сочувствие, я сказал с улыбкой:
– Его пожалеть надо. А ты издеваешься.
– Ты чего?
– удивилась Настя.
– Мне его жалко… Но он все равно страшный.
Мы не меньше сорока минут провели в воде, прежде чем решили выбираться. Лежа на траве на склоне я спросил у нее:
– А ты с ним говорила?
– С кем?
– С Владимиром.
– Пояснил я.
– Да немного. Но давно. У него такой акцент прикольный был. Сейчас я когда к Наталье заглядывала, он уже чисто говорит.
– Акцент?
– удивился я.
– Или не акцент. Просто он как-то не так слова в предложении ставил. Мне это не объяснить.
– Это у него от попадания молнией в мозгу что-то не так работать стало.
– Сказал я.
– Доктор говорил, что пострадавшие могут вообще разучиться говорить.
– Ааааа.
– протянула с пониманием Настя, и я поднялся над ней. Протянув руку, и помогая ей, тоже подняться я заметил, как на нас завистливо смотрят заключенные. Я ненавидел, когда на мою жену пялились зеки. Еле сдерживаясь, я помог ей забраться в машину, а сам пошел к багажнику, где, скинув мокрые трусы, на голое тело натянул форменные брюки. Выжав белье я закинул его на заднее сиденье машины и стал одевать остальную форму. Застегнув на все пуговицы темно синюю рубаху с короткими рукавами и погонами, я не стал ее заправлять в брюки и натянув на босу ногу ботинки сел за руль.
– Подомной все сиденье мокрое будет.
– Сказала Настя.
– Ничего, высохнет в такой-то жаре. Ты и сама высохнешь, пока доедем.
По дороге к дому нам встретилась мототележка с двумя глядящими развозившими обеды парень за рулем только руку поднял в приветствии, а второй завидев в машине Настю даже воздушный поцелуй послать успел гаденыш.
– Это что было?
– спросил я целый майор и поглядел в зеркальце заднего вида: - Сгною нафиг в нарядах!
До самого дома Настя не могла успокоить свой смех. И только честная попытка не смотреть на меня возмущенно-изумленно-улыбающегося помогла ей не сгибаться от смеха. У дома она выскочила из машины все так же в купальнике и, держа свою одежду в руках, быстро забежала внутрь. Я, забрав мокрые трусы и крутя их в руке, выбивая влагу из ткани, закрыл машину и поспешил за ней.