Осознание
Шрифт:
Алина. Ну, с этой-то все ясно. Все прозрачно и не требует дополнительного разжевывания. Имена она всех нас ввиду и даже глубже… посмеялась над Василием и засобиралась в дорогу.
Наталья. Какой черт тебя-то дернул, в бега пустится. Ведь год оставалось на месте отсидеть, какой смысл дергаться? Чем тебя таким соблазнили, чтобы ты побежала?
– Думал я про себя. Ведь уже не раз и не два тебя ловили. Не раз и не два ты побывала на работах исправительных. А теперь после побега, да еще и без документов на руках. Да после выяснения личности это верная каторга. И не в наших тепличных
Я ломал голову, над тем какой дурой надо быть, чтобы решиться на побег за год до выхода, а где-то внутри звучал и звучал голос Олега: «Нам с Наташкой, глядящие не указ. При первой возможности снова пойдем». Да уж. Точно не указ. Полное нежелание жить в мире с правилами…
Боясь даже думать о Насте и о том, что она, наверное, довольна, что сбежала от такой дурной жизни, как ей, наверное, казалось, я покинул кабинет Василия и направился к выходу из лагеря. Встретив по дороге несколько знакомых заключенных, я попросил у них огня подкурить и, пожелав не шастать, а ложиться спать, завтра обещали тяжелый денек, вышел за ворота, на которых в то время стояла еще усиленная смена.
Дома я не смог сразу лечь спать. Вышел на крыльцо сел в кресло и, разглядывая звездное ночное небо, вдруг вспомнил веселую и бодрящую песенку из той, давно уже казалось позабытой жизни.
Проверь и добавь в бак бензина. И шины. Упругость проверь. Ведь в дальней дороге разиням Не место. Не дело. Поверь.
Ты, может быть, и захочешь Вернуться в родные края Но только дорога лишь знает Куда «закатает» тебя.
Как издевательство в голове отчетливо зазвучал припев:
Ты волен, ты в поле И ты не один Вас вольных, вас в доле Немало таких
Путь славный, путь длинный Осиль не тужи Тот правый, тот смелый Кто в Путь уходил.
Улыбаясь, я вдруг подумал, что песня-то хоть и из детства, но кажется такие как Олег, Наташка, вот и Алина с моей Настей теперь, еще просто не наигрались в романтику. Я, буквально видел, как Владимир, держась за руль, гонит мою машину на восток. Как, стараясь не ушибиться, держаться за ручки дверей пассажирки. И как они улыбаются тому, что вырвались сами и вырвали свою подругу из наших уродливых лап. Но я не осуждал их после понимания, что мы просто разные. Что они будут считать нас подонками и негодяями, а мы их просто чокнутыми, которым спокойно не живется.
Память услужливо подпевала моему странному, ставшему таким удивительно спокойным, настроению.
Оставь позади дом и скуку Оставь позади цепи дел И даже с родными разлуку Прими как свободы удел.
Ты, может быть, и захочешь Вернуться в родные края Но помни, что лучше прощаться В Дорогу от них уходя.
Я еще крутил в голове очередной припев, как заметил вышедшую из-за угла дома тень. Я замер не шевелясь. Потом пригляделся к приближающейся фигуре и вскочил. Бросился на встречу.
Лицо Насти было заплаканным и она, обнимая меня, все всхлипывала и никак не могла успокоиться. Крепко прижимая ее к себе и гладя по волосам, я даже не спрашивал, что случилось. Успокоится и сама все расскажет, а пока я был просто счастлив, что она рядом со мной. Что она не бросила меня в этой долбаной рутине, кажется, уже никому не нужных дел. Я сам был готов уже пустить слезу думая, что ведь уже смирился с тем, что наши дороги разошлись. Но не смог себе этого позволить.
Дома, отпаивая ее крепким чаем, я просто спрашивал, а она с красными от слез глазами только кивала, если я верно угадывал.
– Ты им дала ключи от машины? Кивая, Настя только всхлипывала.
– Владимир, наверное, тебе объяснял, что я все пойму и уж тебя точно прощу? Я не хотел вызвать очередной водопад слез. Но так уж получилось.
– А Наталья, наверняка уговаривала с ними поехать, а не жить, как она любит выражаться, с вертухаем?
Слезы закапали уже в почти пустую кружку. Чувствуя какой-то странный стыд за то, что я ее опять плакать заставляю, я решил больше не мучить ее. Но не спросить не мог:
– А из лагеря Наташку Владимир вытащил? Нет? А кто? Ты?
– Они сами как-то выбрались. Вроде бы с охраной договорились. Алина все свои деньги, полученные за труд в лагере, отдала. Я добавила, когда она попросила. Из наших.
Поправлять в этой ситуации ее насчет «наших» денег я не посмел. Но узнав, что меня к этому делу приплели таким образом, я невольно улыбнулся.
Была половина пятого утра, когда мне удалось ее хоть как-то успокоить, умыть, и уложить спать. Наутро ей предстояло объясняться с Василием. Я сказал Насте, что она должна говорить, а чего нет. Получалась правда, но не вся. Не ложь во спасение, а именно не вся правда.
– Чтобы он тебе не говорил. Не отклоняйся от этого.
– Сказал я с грустной усмешкой ей в постели.
– И будет давить, и ругаться, держись за меня, как говорится. Я буду рядом. Если что помогу. Подскажу.
Словно уже шел допрос с пристрастием она взялась за мою руку и не отпускала ее даже когда я отвернулся от нее не в силах уснуть и, продолжая думать о случившемся.
– Владимир, когда высаживал меня на повороте там, где я просила… - сказала она тихо.
– Попросил тебе передать спасибо за все. И просил тебя простить его, если сможешь. Наталья тоже сказала, что из всех… ну ты понял, ты самый хороший. Я ведь ей пыталась объяснить что она не права, насчет доноса. Она тебе прощает все, что когда-то произошло. Она сказала, что и Олег бы простил. Он вообще, никогда не держал зла ни на кого. Считал это мелочным. Так она сказала. Я, не поворачиваясь, покивал в темноте.
Сон пришел очень неожиданно. Он словно обухом оглушил меня, и я парализованный был вынужден участвовать в нем до конца.
– Вы снова здесь? Я рад.
– Как-то странно приветливо сказал мужчина.
– Как видите.
– Улыбнулся в ответ из своего кресла.
– Опять туристом поглядеть на чужую жизнь?