Ост-Индский вояж
Шрифт:
Несколько минут отчаянной гонки — и они у причала из гниющих досок, где лодка уже была готова к уходу. Парус уже распускался, наполнялся ветром, а причальный трос натянулся, готовый лопнуть.
— Бросай лошадь! — крикнул Сафрон матросу. — Прыгаем в лодку! Я притащу сеньору! Торопитесь! Уже народ собирается, нас покарать!
Он грубо перехватил сеньору за талию и силой, преодолевая брыкание, передал её Данилу. Тот расплылся от удовольствия в улыбке, лапая желанное благоухающее тело.
— На вёсла, казаки! — распорядился Сафрон, едва не забыв про Бородавку, который бежал, не в состоянии догнать коляску.
А народ тоже не собирался просто так уступать сеньору. С палками и шпагами мужчины бежали к пристани, грозя успеть захватить похитителей.
— Пальни в них из мушкета, Данилка! — крикнул Сафрон, и опять зажал рот женщине. Успокоить её он не мог — языка не знал, и лишь что-то бормотал на родном, забыв, что его никто не понимает.
Бородавка едва успел спрыгнуть в лодку, как Аким топором перерубил причальный трос, и лодка тут же пошла по ветру, удаляясь от берега. Грохнул выстрел и редкая толпа притормозила бег, оглашая воздух проклятьями и угрозами. Но лодка уже набрала ход и удалялась, оставив на берегу возмущённую толпу португальцев и ухмыляющихся туземцев.
— Вроде бы улизнули, хоть и не тайно, — проговорил Сафрон, смотря на удаляющуюся толпу людей на берегу. — Как бы погоню не устроили.
— Могут и устроить, да поздно будет, Сафронушка, — заметил довольный Данил. — Здесь нет лодок для этого, а пока они её достанут да всё остальное, мы им уже не дадимся. Да они, узнав, что мы вооружены, вряд ли осмелятся так просто броситься за нами. Но грести надо. От греха подальше.
Данил был доволен и рад приключению. Особенно возможности хоть немного, но подержать в руках такую богатую и нежную сеньору. Он бросал на неё жадные взгляды, и всем стало ясно, что он жаждет её.
Женщина в ужасе таращила глаза, боясь, что с нею смогут сделать всё, и даже надругаться над нею. Сафрон всё же отнял грязную ладонь от её рта и посмотрел на Бородавку, сказав строго:
— Скажи этой гусыне, что ей ничего от нас не будет. Пусть только не визжит, а то будет хуже, И не говори, куда её тащат.
Бородавка старался получше передать слова Сафрона, и женщина, хоть и не совсем успокоилась, остепенилась и затихла, сжавшись на корме, откуда выглядывала, блестя слезами.
В молчании похитители посматривали на несчастную женщину. Она была не столько красива, сколько очень приятна на вид, а глаза её, почти чёрные и немного раскосые по форме, притягивали неотрывно. Всякий, кто смотрел в них, с трудом отводил свой глаз, и долго не мог забыть. Недаром Данил так жадно в неё всматривался.
Она несколько раз обращалась к Сафрону, видя в нем старшего, но тот только пожимал плечами, давая понять, что ничем не может помочь и даже не понимает, чего она хочет от него.
Тем временем день клонился к завершению, а лодка находилась далеко от залива в Сурат. Сафрон начал нервничать. Обратился к Бородавке за советом и тот с неохотой ответил:
— Понимаю, сахиб. Но я смогу и ночью довести лодку до места. Лишь бы море не подкинуло какой каверзы, что вполне возможно.
— Ты что-то знаешь или чувствуешь? — насторожился Сафрон.
— Ничего вроде бы нет, а на душе неспокойно. А это не к добру.
— Сколько времени идти до залива?
Бородавка поглядел на небо, на закатное солнце, на птиц, что летали у моря и ответил:
— Часа через три может усилиться ветер, сахиб.
— Что это значит? — не унимался Сафрон, понимая, что туземец волнуется.
— Может начаться шторм, сахиб. Но он, если и начнётся, то не раньше утра.
— И что нужно предпринять? Лодка ведь такое судёнышко, что даже свежего ветра может не выдержать. Мы на середине залива. А он широкий.
— Если откровенно, сахиб, то я бы посоветовал повернуть к берегу и там постараться укрыться, переждать. Мы ближе к северному берегу, и туда же ветер задувает. Так мы быстрее дойдём до укрытия.
— Тогда чего ты ждёшь? Поворачиваем уже сейчас! Мы не имеем права рисковать. С нами добыча, а она стоит дорого. Разворачиваемся!
Матросы поворачивали тяжёлый рей, рулевой выправлял курс, и лодка с креном на правый борт быстро понеслась к берегу. Он едва виднелся на горизонте темной полосой.
Как и предполагал Бородавка, ветер уже часа через два начал усиливаться. Лодка уже неслась в брызгах, изредка черпала воду низким бортом. Женщина сжалась в страхе, кутаясь в покрывало, которое вовсе не защищало от брызг и пены, уже носящейся в воздухе.
— Что-то рано ветер посвежел, — проговорил Бородавка и тревожно посматривал на небо. Там уже появились рваные облака, несущиеся на северо-восток.
— Можем не успеть найти укрытие? — спросил Сафрон со страхом в голосе. Боялись все, лодка ведь никак не могла в шторм обеспечить безопасность людей.
— Может, погрести малость? — прокричал Аким, готовый сделать что угодно, лишь бы быстрее дойти до берега.
— Только весла поломаем и руки тоже, — прокричал Бородавка и приказал убрать слабину левого шкота. — И пора парус приспустить, а то можем легко лечь на бок — и поминай, как звали!
Парус приспустили, пришнуровали верхнюю часть к рею, отчего лодка перестала опасно крениться.
До берега оставалось не больше трёх миль, а ветер хоть и медленно, продолжал крепчать, грозя перерасти в штормовой. Герасим почти потерял дар что-либо понимать, кроме возможной гибели в пучине морской. Этого он больше всего боялся. Смертельно боялся глубины моря и одно представление, что там может быть, ужасала его сухопутное сердце.
Используя благоприятный ветер, Бородавка направлял лодку точно на север, что уменьшало расстояние до земли, сохраняя надежду на успех.
Вскоре он даже заулыбался, когда вдали увидел косу, выступающую мили на две в море, а за косой море было намного спокойнее и безопаснее,
— Молите богов, чтобы нам удалось зайти за косу! — прокричал Бородавка.
Казаки, женщина и туземцы не заставили богов ждать и тут же стали возносить молитвы с просьбами снизойти до несчастных грешников и не позволить им погибнуть в самой близости от тверди земной.