Останови моё безумие
Шрифт:
– Нам пора, сестрёнка, Мире по расписанию ещё предстоит массаж, - прощаюсь с сестрой, перед закрытием окна, слышу её последнюю брошенную нам реплику:
– Ух, ты, как там у вас интересно…
– Я хотела… хотела, чтобы это была Владамира, - всхлипывает Мира, когда я захлопнув крышку ноутбука, придвигаюсь к ней ближе и укрываю её своими объятиями.
– Тише, малыш. Всё в порядке, - проговариваю вполголоса, будто громче говорить не могу, а перевести звук на успокаивающий шёпот просто не получается.
– Не будет, Влад, уже не будет, - хрипит моя девочка в моё плечо.
– Я всё равно
– Ничего страшного, девочка моя. В мире очень много Владиславов, очень много Мирослав, которым мы с тобой будем нужны.
– Я говорю, не задумываясь, высказывая до этого ни разу не посещавшую меня мысль вслух. И Мира сразу затихает, переставая захлёбываться слезами, она ненадолго отстраняется и смотрит в мои глаза.
– Ты хочешь сказать… - спрашивает, а я не теряя больше ни минуты, поспешно избавляю её прекрасные глаза от жестокой влаги, большим пальцем протирая покрасневшие веки. Мира словно и не замечает моих действий, сглатывает, чтобы продолжить неоконченный вопрос.
– Хочешь сказать, что мы можем усыновить малыша?
– Если ты не против?
– Она торопливо качает головой и вновь обнимает меня за плечи.
– Я не против. Я хочу этого. А как?
– Пока не знаю. Для начала нужно вернуться домой.
– Наверное, нужно чтобы семья была полноценной, - начинает строить предположения, загораясь идей об усыновлении.
– Нужно, - проговариваю одно слово, и чувствую, как напрягается всё её тело.
– Но я что-нибудь придумаю. Не беспокойся. Если ты этого по-настоящему хочешь… - Мира не даёт мне договорить.
– А ты? Ты хочешь этого?
– её глаза, такие красные и воспалённые взирают на меня с ожиданием и надеждой, которую я не хочу гасить. К тому же правду говорить легко.
– Разве ты не помнишь наши клятвы?
– отчитываю любимую, выжидательно глядя в её глаза и рисуя пальцем по её щеке тот же путь, что проделывает одинокая заблудшая в её ресничках слеза.
– Помню, - хлюпает она носом, кивая.
– Я люблю тебя.
Мои глаза вспыхивают благодарностью за её признание. «Иногда я веду себя как ребёнок» - вспоминаю её частые слова, вспоминаю, что у меня никогда нет для неё подходящего ответа на них, но сейчас он есть. Сейчас я бы ответил - я тоже. Потому что, сейчас, я улыбаюсь как душевнобольной человек, которому впору посочувствовать, но моё безумие - самое прекрасное чувство, которое может быть даровано взыскательными небесами.
– Будем собирать вещи?
– сиплю я, заслоняясь счастливой улыбкой от собственных чувств.
– Угухмм, - мычит сестра в шею, расплываясь в улыбке и щекоча меня кокетливыми ресницами.
====== Глава 54 ======
МИРА.
Ещё один перелёт в моей жизни, за спиной далеко позади нас возвышаются Альпы, а в иллюминаторе лишь облака, пушистые, мягкие, медленно рассеивающиеся облака.
– О чём задумалась?
– вырывает меня голос брата из блуждания по сознанию.
– Так, ни о чём, - поворачиваюсь к нему и морщу нос.
– Понятно, - не настаивает любимый, даря мне свою улыбку и задумчиво проводя руками по моим непослушным прядям волос.
–
– неожиданно спрашивает, избегая моего взгляда, словно не желает знать ответ на свой вопрос раньше, чем я сама успею его произнести.
– Я же рассказывала, что в пятнадцать нарисовать тебя не получалось, - я снова отворачиваюсь к иллюминатору и Влад неправильно истолковывает мой порыв ещё раз взглянуть на облака перед очередным откровением.
– Прости, - шепчет он в мои волосы, глубоко вдыхая мой запах, вместо кислорода заполняя лёгкие апельсиновым сиропом моего шампуня.
– Это было во вторую ночь в твоём доме, - выдохнула я. Мне до сих пор было неловко открывать всю правду моих чувств к нему, из которых следовало, что безумная сестрёнка была влюблена в него задолго до их первой встречи, и только по этой причине большую часть времени вела себя как испорченный ребёнок.
– Я такой идиот, да?
– водит горячими губами за ухом, носом отодвигая мешающие его ласке локоны.
– Нет. Ты просто… дурак, - я отвечаю совершенно не с той интонацией, которая смогла бы заставить его рассмеяться или хотя бы обидится, я говорю хрипло, а мои слова выдают моё возбуждение.
– Напитки, сэр, - прерывает нас симпатичная стюардесса. Влад отодвигается и вопросительно изгибает бровь.
– Я ничего не хочу, - отвечаю, оправляя задравшуюся вверх блузку.
– Спасибо, моя жена ничего не желает.
– Я задыхаюсь от его наглости, но больше от собственных эмоций, всколыхнувшихся единственным словом, произнесённым после собственнического, но уже привычного «моя» Влада.
Стюардесса мило улыбнувшись пробирается дальше, а брат возвращается к прерванному занятию. Я продолжаю бороться с окостенением своих конечностей, когда улавливаю дерзкий шёпот у мочки уха.
– Совсем «ничего» не хочешь?
– блудливые пальцы задирают ткань блузки и накрывают живот. Все существующие в природе насекомые заползают под мою кожу вместе с его прикосновениями, и устраивают внутри меня первую, вторую и третью мировые войны.
– Что ты… - на середине вопроса я забываю, что именно хотела сказать. «Боже, я тоже, тоже очень сильно истосковалась по нему», вихрем проносятся похожие одна на другую мысли. И таким нелепым кажется воздержание, требующее от нас всё новых и новых жертв. - Что ты делаешь?
– получается договорить, когда его губы проделав столь долгий и нелёгкий путь замирают в миллиметре от моих, что-то бессвязно бормочущих. Что-то, что никого из нас не интересует.
– Можно тебя поцеловать?
– голос брата греховно-невинный, глаза кристально чистые, умоляющие, и эта смесь никак не вяжется со всем, что он проделывал со мной минуту назад, что я хочу смеяться от счастья, смеяться просто так.
– Можно, - разрешаю, изо всех сил удерживая серьёзное выражение на лице. А мысли путаются в голове, волосы путаются в его руках, языки путаются в нашем бессовестном поцелуе. Мы запутываемся друг в друге.
– Здравствуйте, - говорю я, просто пожимая плечами, вдруг не находясь с достойным приветствием родных после долгого отсутствия в другой стране… Из другой жизни.