Останови моё безумие
Шрифт:
Мои руки тянутся обнять сразу обоих родителей, но объятия слишком малы, чтобы уместить всех. Я обнимаю их, а глаза ищут поддержки в глазах Влада, не смотря на то, что прямо передо мной сестра в обнимку с Анатолием, на её глазах слёзы. В глазах мамы, кажется постаревших ещё на очень много, в глазах отца, потускневших, неумолимо опущенных в морщинистых уголках. Вся моя семья плачет от… счастья. И я тоже, я тоже плачу, только не чувствую солёных капель на своих улыбающихся губах, не чувствую холодной прохлады, стекающей по щекам. Я не плачу
– Всё со мной будет теперь в порядке, - твёрдо говорю, смахивая тыльной стороной ладони зимний дождь, падающий не с неба на мои моргающие веки. Я слышу шаги за спиной, знакомые шаги, и они меня успокаивают.
– Конечно, дорогая, конечно, - хором раздаются голоса. Я всех их знаю.
И мы едем домой. Никто не решается начать разговор, даже всегда говорливая Лиза молчит. Они словно … не знают меня.
– Как моя пухленькая племянница?
– спрашиваю, пытаясь развеять холод, по ошибке забравшийся между нами из-за закрытых дверей автомобиля.
– И вовсе она не пухленькая! Тощая, как огурец!
– тут же восклицает сестра, подпрыгивая на месте. Внутри что-то оттаивает, когда Лиза не затихает после двух фраз, а во всех подробностях начинает делиться со мной причудами своей маленькой дочурки. Значит, всё не так уж и переменилось, и я не успела выпасть за колею семейной идиллии. Я улыбаюсь.
– Папочка, а как ты? Справляешься с ролью дедушки?
– Отец быстро расплывается в ласковой улыбке, вспоминая все шалости, которыми его успела одарить маленькая проказница. Но прежде, чем ответить на мой вопрос, его локтя касается мамина рука и он, вздрогнув, прячет преступную улыбку, опускает глаза.
– Вроде и справляюсь, только бабушка с дедушкой всё равно ведь избалует ребёночка-то, - отвечает отец по-простому, но его короткий ответ лишает меня возможности задать такой же вопрос и маме.
– Славная, наверное, Анжела, девочка, - мечтательно выдыхаю, дрожа в улыбке, пусть и чуть менее искренней, чем все предыдущие.
Отец стремительно начинает кивать на мой возглас, но мамина рука снова властвует в районе отцовского локтя и он прекращает изъявлять свои дедовские эмоции.
– Лиз! Она у нас дома, да?
– обращаюсь к сестре, находя в ней союзницу.
– Да. С ней тётя Таня возится, с рук не спускает, - радостно сообщает сестра, поворачиваясь ко мне с переднего сиденья.
– Толь, объезжай, здесь на дороге трубу прорвало, - попутно наставляет сестра мужа.
– А Влад не знает, наверное!
– восклицаю я, мама бросает в мою сторону быстрый взгляд, и я встречаюсь с её напуганными глазами. Я пытаюсь отвести свои, но её глаза не желают отпускать и мы, так и продолжаем смотреть друг на друга под ровный голос сестры, предупреждающий брата о работах на впереди раскинутом шоссе.
– Брат о тебе хорошо заботился?
– я не сразу замечаю, что шевелятся именно мамины губы, и вопрос задаёт мне именно она, поэтому вздрагиваю как от нечаянного
– Мира превратилась в настоящую красавицу!
– спасает меня Лизка от конфуза, и я посылаю ей благодарную улыбку.
Мама не улыбается, словно узнала о наших с братом отношениях не полгода назад, а только вчерашним вечером.
– Женихи так и будут ломиться в дом, - продолжает сестра, посмеиваясь надо мной, к тому же подмигивая мне одним глазком, а другим неустанно следя за вождением своего мужа.
– Может мне тоже можно будет познакомить свояченицу кое с кем?
– вклинивается в разговор молчаливый Толя, перенимая привычки жены.
– Не нужен Мире никто, - резко отвечает вместо меня мать и отворачивается к окну. Улыбка на моём лице гаснет, и я отворачиваюсь к противоположному окну.
– Не нужен, - едва ли слышно шепчут мои губы стеклу, но мама мой ответ вряд ли услышит.
– Тётя Таня!
– визжу я, как маленькая, с удовольствием принимая раскрытые объятия домработницы брата.
– Мирочка! Мирочка приехала!
– не отстаёт от меня добрая женщина, осыпая моё лицо поцелуями.
– Как же вы тут? Как же без меня?
– спрашиваю, вдыхая такой привычный и такой родной запах жареных пирожков и домашней выпечки, которым насквозь пропитана одежда тёти Тани.
– Плохо, деточка, плохо. Скучали мы по вам очень. И по Владиславу Сергеевичу тоже, - добавляет, заставляя расцвести мою улыбку ещё шире.
– Вот мы и вернулись! Как вы теперь, тётя Таня?
– поддразниваю женщину, не отпуская тёплой руки женщины, веду её с продуваемого крыльца в натопленный дом.
– Какая же вы всё-таки красавица стали!
– восклицает домработница, прося покружиться вокруг себя для неё.
На мне была надета шёлковая блуза серебристого цвета с двумя расстёгнутыми пуговицами на груди, классические брюки холодного лилового оттенка, и чёрный сюртучок с меховой подкладкой. Чёрные замшевые полусапожки на высоком каблучке удлиняли мой маленький рост на десять сантиметров, а из зеркала на меня глядела совершенно иная девушка: с пышной копной распущенных локонов, легко задетыми тушью выразительными карими глазами и со спасающей от мороза бесцветной помадой на губах.
Вспомнилось, как Влад тщательно выбирал каждый отдельный предмет моего нового гардероба перед отъездом, затаскав меня по всем модным бутикам благосклонной к различиям во вкусах Женевы, а я подшучивала над ним:
– Ты оказывается никакой не принц, - вздохнув, посетовала я.
– И кто же я тогда?
– ничуть не обидевшись, спросил он, присматриваясь в зеркале к двум различным оттенкам красного, подбирая мне вечернее платье.
– Ты сказочная фея!
– радостно воскликнула я, отметая взглядом оба варианта в его руках, на что Влад, кивнув, распорядился консультанту упаковать и то и другое.