Шрифт:
Первая часть
За стеклом
Егор и Марина стояли и смотрели, как люди после концерта покидали фойе с огромными зеркалами и золотыми люстрами. Наблюдали они всё это со своего рабочего места возле кофемашины через стеклянные двери, которые начисто лишали звуков всё происходящее. Получалось немое кино.
Марина вытянулась в струну, впилась глазами в маленькую девочку, не моргая и почти не дыша, выдавала звуки почти без интонации:
– Я. Не хочу. Шапку. Не надо. Я так. Пойду. Опусти.
– Отпусти, – поправил Егор. Марина задумалась и вышла
– У меня же почти получилось? – звонко и радостно спросила она.
– Да, почти всё верно! – похвалил Егор. – Ты быстро учишься!
– А тебя кто учил?
– Никто.
– А как же так?
Егор пожал плечами.
– Два года вот так вот стоишь за этим стеклом и наблюдаешь. Скукотища страшная! Вот от нечего делать я и стал гадать, о чём говорят люди по ту сторону стекла.
Громадный, вечно спешащий город всегда был наполнен звуками, запахами, случайными встречами взглядов, а эти стеклянные двери как будто бы всё это выключали. После каждого концерта включалась такая разновидность немого кино, которое никто не снимал.
Изредка кто-то всё же открывал дверь и проходил внутрь. Гул из фойе наполнял почти всегда пустой зал с маленькими круглыми столиками с бордовыми и белыми скатертями, исчезал, как только закрывалась дверь, но оставался посетитель. Оказывалось, что этот человек ходит, говорит, видит и улыбается. К этому человеку тут же семенила официантка Марина, и начиналась работа.
Даже если посетитель не заказывал кофе или какой-нибудь коктейль, который был должен сделать Егор, ощущение другого физического пространства кафе от окружающего мира пропадало и наблюдать через дверь становилось не так интересно.
В кафе заходили редко. Иногда перед концертом садились за два или три столика. Случалось, что кто-нибудь заходил после, хотя случалось и так, что зал оставался совершенно пустым. Всему виной были цены. За чашку кофе, которую делал Егор собственными руками, он мог жить несколько дней. Дело не только в непритязательном его отношении к еде, но и в цифрах меню. Выручка от этого сильно страдала, но зарплату платили хорошую, редкие посетители почти всегда оставляли неплохие чаевые, а доход заведения, видимо, нисколько не заботил владельца.
В тот вечер был концерт органной музыки. Если бы Егора два года назад (он тогда не работал в этом кафе) спросили, сколько человек может собрать концерт органной музыки, он сказал бы, что двух: всегда есть парочки, которым лишь бы куда-нибудь сходить вместе. Но сейчас он уже был опытным, знал, что такой концерт собирает несколько сотен. И вот тут он остерёгся бы произносить слово «людей».
Люди наивны. Они полагают, что кроме них нет никаких разумных существ.
Люди просты. Их мысли почти всегда сосредоточены на самих себе, поэтому они не замечают очевидного.
Люди глупы. Полностью полагаясь на свой разум, они почти не осознают происходящего, а если происходит что-то странное, что-то, неподвластное для объяснения разума, то они буквально выбрасывают это, забывают и стараются не видеть.
Кот тоже был таким, но работа баристой в этом кафе и долгие наблюдения за толпой, лишённой звука, изменили его.
Конечно, он сначала думал, что всё это ему лишь кажется, но фактов набиралось всё больше, он всё чаще смотрел внимательнее и вскоре убедился в своих догадках. Вывод его был таков: на концерт органной музыки редко приходят люди.
Стеклянная дверь открылась, ворвались самые разные звуки, и в зал кафе вошли двое: мужчина в чёрном смокинге и до боли белой рубашке и женщина в красном вечернем платье и алмазах на запястьях и шее. Женщина шла первой, улыбалась невероятно красным ртом, мужчина шёл за ней, чуть приподняв уголок рта, что следует назвать улыбкой.
Кот сразу понял, что это не люди.
У женщины был невероятно белый цвет кожи. Да, конечно, можно сказать, что она пользовалась особым тональным кремом, но никакого тонального крема не было. Женщина шла уверенно, быстро, её движения были совершенны. Туфли на высоком каблуке не натирали ей кожу, ногти на пальцах рук были безупречны, а когда она взяла меню, то специально уменьшились, чтобы было удобно листать страницы.
Мужчина должен был бы с обожанием смотреть на свою спутницу, но он был равнодушен. Такое впечатление, что взгляд его смотрел внутрь его самого. Скулы больше напоминали грани отточенного камня, а когда мужчина замечал, что на него смотрят, то грудь его начинала подыматься и опадать, как будто бы он дышит, хотя в другое время ничего подобного с ним не происходило.
Они сели за столик у окна, в приятный полумрак. Выбрали быстро, перекинувшись двумя-тремя словами, пока Марина стояла рядом и улыбалась. Мужчина заказал бутерброды с икрой и бутылку шампанского. Невероятно дорогой заказ для этого кафе. Марина предвидела хорошие чаевые и летала вокруг них словно бабочка. Егор же мог продолжать свои наблюдения.
Женщина улыбалась и говорила, мужчина с чем-то согласился и кивнул. Егор, когда только начинал изучать всех пришедших и уходящих после концертов, сразу же начал учиться читать по губам. Это легко, когда тебе совсем нечего делать. Выражение лиц говорящих почти всегда подсказывает, о чём говорят люди. Такое упражнение приятно и забавно. Но сейчас Егор не мог даже предположить, о чём говорили эти двое. Он видел губы, видел мимику и жесты, мог догадаться, если бы они говорили на английском, а ещё он мог бы узнать французский язык, если бы они говорили на нём, но они говорили на каком-то другом языке. Говорили много, и тема была какая-то деловая, хотя они и улыбались. Особенностью этого языка была краткость. Совсем немного надо было произнести женщине, чтобы мужчина погрузился в себя и не спешил с ответом. Потом уже он произносил какое-то длинное слово (сказано было что-то без пауз, поэтому Егор решил, что это одно слово), а женщина готова была перебить на середине, но не сделала этого.
Подошла Марина, поставила перед ними бутерброды и бокалы, спросила, открыть ли шампанское. Мужчина кивнул и сказал то, что Егор легко прочитал по губам:
– Мы можем не думать о времени.
– Да, – ответила женщина, не переставая улыбаться. – Я бы даже сказала так: сегодня я могу не думать о времени!
Марина откупорила бутылку, и шампанское с хлопком и пеной наполнило бокалы. Конечно, на столе уже было маленькое серебряное ведёрочко с хрустящим льдом.
– Я позволю себе тебя поправить, – сказал мужчина, касаясь тонкими белыми пальцами ножки своего бокала. – Ты можешь не думать о времени, когда ты со мной!