Осторожно, женское фэнтези. Книга 1
Шрифт:
— Попробуйте, — ободряюще улыбнулся милорд ректор. — Часто мы составляем мнение о людях, не зная их. Вот, например, я еще недавно на вопрос о некой Элизабет Аштон ответил бы, что это — одна из самых проблемных моих студенток, вздорная и легкомысленная девица, склонная к жестоким розыгрышам. Сейчас же я понимаю, что ваше поведение, не всегда примерное, обусловлено юным возрастом и свойственным ему любопытством, а сегодняшнее происшествие с доктором характеризует вас как добрую и чуткую девушку. Вы посочувствовали человеку, которого, по вашим же словам,
— Значит, вы больше не считаете меня взбалмошной дурочкой? — я схватила его за руку и попыталась заглянуть в глаза.
— Дурочкой, мисс Аштон, я вас никогда не считал.
Этого хватило, чтобы стряхнуть прилипчивую паутину сна.
— Я вернусь, — пообещала я. — Сейчас вернусь.
Сжала его ладонь, но вместо живого тепла почувствовала холод колючего песка, утекающего сквозь пальцы…
Нет! Несправедливо!
Я только нашла то, ради чего стоило возвратиться!
Вскочила на ноги, метнулась в одну сторону, в другую. Голая серая пустыня до самого горизонта, где серое небо сливается с такими же серыми дюнами. Ни намека на дорогу, которая вывела бы меня отсюда.
Пошла наобум. Но, сделав десяток шагов, опустилась опять на песок, придавленная нечеловеческой усталостью. Закрыла лицо руками…
Плакать? А смысл?
Вот если бы все же прилечь…
“Не спать!” — приказала я себе. Оливер говорил, спать нельзя. Это чертова пустыня навевает на меня сон. Хочет, чтобы я осталась тут навсегда.
Но я выберусь.
Посижу немного, передохну и пойду… куда-нибудь… Туда, где кончается серый песок и начинается магия. Это же промежуточный уровень на полпути к астралу, тут должна быть магия. Зримая и осязаемая, как сказал милорд ректор. И если я найду ее, узрю и осязну… осязю — тьфу ты! — пощупаю, то смогу вернуться назад, в лежащее на кушетке у леди Пенелопы тело. Мне туда очень надо, потому что рядом сидит на стуле мужчина моей мечты. У него уже ноги затекли, спина тоже, и практика завтра у старшекурсников, а он все равно сидит, волнуется. Знаю, что волнуется. Как же за меня не волноваться, когда я такая добрая и чуткая и совсем не дура?
Только немножечко еще посижу и пойду. Обязательно пойду…
Я понимала, что нужно что-то сделать, для начала — хотя бы встать на ноги и стряхнуть с себя дрему, но чем дольше об этом думала, убеждая себя в том, что у меня обязательно получится, тем меньше оставалось желания что- либо предпринимать.
Зачем, если можно сидеть, укутавшись густой обволакивающей тишиной, и ждать, пока все разрешится само собой? Иначе ведь и быть не может. Меня обязательно найдут. Оливер… Оливер придет, обнимет за плечи. Его голос прогонит сон, и я открою засыпанные колючим песком глаза, улыбнусь ему… И он улыбнется…
Улыбка у него потрясающая. Не только потому, что делает его еще притягательнее. Потому что настоящая. Когда не только губы улыбаются, но и глаза… Глаза светятся. Черные абсолютно, но светятся. Лучики мелких морщинок разбегаются в разные стороны… Но это ерунда. Подумаешь, морщинки. Зато так тепло становится… Даже в этой пустыне можно согреться одной его улыбкой…
Вспомнив Оливера, я вспомнила, что должна идти.
С трудом разлепила глаза и поднялась.
Сделала шаг. Нога по колено провалилась в песок.
Еще шаг, и вторая увязла.
Пустыня не хотела меня отпускать, но я не собиралась сдаваться.
С силой выдергивая ноги из песчаной ловушки и снова проваливаясь, прошла за пять минут метров пять. Подумала, что до горизонта такими темпами доберусь к концу года, но не остановилась…
Меня остановили.
Сделав очередной шаг, я почувствовала, что нога проваливается глубже обычного, но отступить не успела.
“Ну и ладно”, - подумала почти без сожалений. Задержала дыхание, зажмурилась…
…и с удивлением поняла, что стою на ровном твердом полу.
Открыла глаза, но ничего не увидела.
Вместо серой пустыни вокруг меня была темнота. Такая плотная, такая… знакомая…
И луч света — только не сверху, а снизу, как будто кто-то открыл в полу люк.
Я осторожно приблизилась к источнику света.
Точно — люк!
А внизу…
Дыхание перехватило, когда наклонившись над отверстием в полу, я увидела знакомую лестницу на чердак, кусочек выложенного грязной плиткой пола, деревянные перила и уходящие вниз ступеньки.
— Опять? — сердито прошелестел голос из темноты.
Стремительный порыв ветра с грохотом захлопнул крышку люка и сбил меня с ног. Но удара о пол я не почувствовала — упала на что-то мягкое…
— Я же говорил, что вы выберетесь, — сказал сидящий рядом с кушеткой Оливер.
Лица его я не видела, хоть мы и находились уже не на промежуточном уровне: навернувшиеся на глаза слезы растворили мир вокруг.
Нет, я не выбралась. Я все еще здесь.
— Теперь можно поспать? — спросила держащего меня за руку мужчину.
— Нужно. Я должен буду уйти, но потом вернусь. Леди Пенелопа останется с вами, не волнуйтесь. Если хотите…
Я ничего не хотела — только чтобы он не отпускал моей руки, пока я не усну.
Не отпустил…
Пробуждение было менее приятным.
Причем дискомфорт я почувствовала задолго до того, как открыла глаза. Внутренности скрутило в узел, как во время поездки на скоростном лифте. Закололо в груди. Горло сдавил спазм.
Я глубоко вдохнула и попыталась сесть, но слабость и головокружение снова толкнули меня на кушетку.
— Занятно, — произнес надо мной хриплый голос, и я вздрогнула, узнав его обладателя. — Какие нынче барышни чувствительные. Как вы живы-то еще, эмпатичная вы наша?
— Вашими молитвами, — пробурчала я.
Собравшись с силами, села и отодвинулась на край кушетки, подальше от разглядывающего меня с любопытством доктора Грина.
Кто его позвал? Леди Пенелопа? Или Оливер решил проконсультироваться со специалистом?
Ни ректора, ни наставницы в комнате не наблюдалось, и этот факт меня не обрадовал.