Остров гуннов
Шрифт:
Из экополиса уходили те, у кого сгорели дома, не верящие, что прокормятся нашим делом, разочарованные и сломленные неудачами, даже не сдав дела со всеми заделами и завалами, ибо никто из них уже не думал об ответственности за дело. Население, занятое собой где-то в глухих углах, не откликнулось.
Среди разрушений кое-что удалось спасти. Академия Ильдики не сгорела, потому что была в стороне.
Оставшаяся кучка наших сторонников упорно продолжала разгребать порушенное и отстраивать усадьбу святого Прокла.
22
В
– Гляньте, наступает белый холод!
– Ну и что? Всичко от Божественного Пня!
По всему миру жизнь цепляется за свое, привычное, и никакая катастрофа планеты не может изменить ее привычек, а – только сломать. Богатый будет держаться за свои дворцы и яхты, бедный – завидовать и ненавидеть, власть – цепляться за свои кресла. Человеческое никогда не сдастся, в утробном стремлении к выживанию, и ужасе перед тем, что пытается менять его. Оно не может превзойти пределы привычек, свой местечковый антропоцентрический кругозор. Человек не в состоянии прыгнуть выше человеческого. Хотя его высшие пределы – расположение к ближнему, любовь к семье, благоговение перед жизнью все более размываются в тоске по неведомому простору.
Осталось только понять, где тот путь, что ведет в новый мир. На земле, где происходит какой-то необратимый природный сдвиг.
Но разве может одиночка указать этот путь? Сколько их, внесших свой вклад в обновление цивилизации! Вспышек великих озарений, очистивших заскорузлые мозги от предрассудков цивилизации. А душевное состояние мира все то же, как в древние времена. Только еще хуже.
Над городом нависло огромное круглое дно космического аппарата. Город ослепило, и все выскочили на улицу.
Вскоре сверху прояснился диск с отпечатанными на его дне электронными схемами.
Я узнал новое изобретение моего века – самолет-«тарелку». Это на таком я потерпел крушение в безграничном океане, и оказался на Острове гуннов!
Лохматые гунны пали ниц, вознесли руки к небу, в мольбе пожалеть их.
Луч прожектора нашел в толпе меня. Раздался громкий металлический голос:
– Наконец, мы нашли тебя.
Я был ошарашен, стоял неподвижно.
– Тебя ждут дома.
В голосе была радость туриста, узнавшего соотечественника на чужой земле.
Трудно было что-то предпринять, все это казалось нереальным. Как это – уйти от жизни, в которую врос? Слишком поздно. Здесь теперь моя родина.
– Так вы за мной? – выдавил я. – Как вы нашли меня?
– Не думай, что забыли. Искали все время. Мы своих не сдаем.
– Как там у вас?
– Как? – засмеялись в тарелке. – Забыл? Произошла бифуркация в долгом бесплодном круговороте истории. Ты удивишься, как развилась цивилизация – все стало наукой о духе. Найдены
Я ничего не понимал.
– Увы, могу улететь только со всеми.
Там помедлили.
– Мы не можем насильно изменить их судьбу. Хотя давно следим за племенами, проживающими на этом острове. Тебе надо валить отсюда.
Глазеющих все прибывало. Наконец, появились отряды «новых гуннов» с нагайками. Мне показалось, что они волокли что-то большое и длинное, похожее на сеть.
Атаман с рупором обратился вверх.
– Молим неземних в нашия гостеприимное земя!
Я сказал:
– Они не выйдут. Не хотят потревожить нашу жизнь, слишком бережно относятся к неведомой жизни на планете.
И повернулся к остолбеневшему Эдику.
– Как мне быть? Остаться?
Эдик медлил, приходя в себя.
– Не надо.
На глазах его появились слезы.
– Мы должны сами решить нашу судьбу.
– Знаю. – У меня тоже запершило в горле.
Внушил ли я им то, что имел в виду под духовным центром света? Я не знал, и теперь не узнаю.
И вдруг я понял, что моя тоска здесь, на острове, – всегда была тоской по той родине, и все время мне не хватало ее. Может быть, Ильдика была из той родины, и там я найду ее и утешусь.
Порвались повторяющиеся пустые циклы однообразного круговорота истории. Наконец, открылся новый путь.
Времени не было. Я был уже там, на ступеньке лестницы у входа в тарелку. И махал рукой моим дорогим гуннам. «Прощайте! Буду помнить вас всегда». И Эдик поднимал руку, долго держал ее, и потом отворачивался, словно окончательно отрезал меня от своих обычных забот.
И тут я очнулся. Оказалось, что стоял на месте и не входил на ступеньки «тарелки».
Что же это? Отказаться от родины, куда так стремился? Что мне в этом средневековом мире, который дал мне так мало, и отнял так много?
И вот – приходится расставаться с мечтой о родине, где, наконец, отдохнет душа неприкаянного лимитчика, куда ушли родители, любовь, близкие.
Все ждали. Эдик нарочито отвернулся. Прекрасная Аспазия манерно занесла руку, и так осталась, пораженная неумолимым роком. Пан и Алепий молчали, как терпеливые крестьяне. Савел стоял в стороне, в недоумении, словно теряя что-то важное.
Земной шар повернулся стороной к теплу далекого солнца. И это не было плохой приметой для гуннов. Вселенная всегда тревожна и притягательна для живого.
Я отошел от ступеней «тарелки».
Толпа радостно взревела. Аспазия, забыв о позе обреченности, как девчонка бросилась мне на шею. Эдик был спокоен.
– Ты нам нужен! – сказал Савел, распрямляясь.
Дорогие мне гунны! Я не смог бросить вас. Это выше моих сил.
Из «тарелки» мне в руки бросили коробочку.
– Новый айфон, – сказал металлический голос. – С роумингом. Если будет опасность, позвони. Наша геологическая экспедиция изучает незнакомую землю.
«Тарелка» взмыла над океаном и пропала.