Остров наслаждений
Шрифт:
— Пойдем.
Ее темные глаза вновь не отрывались от него, и один этот взгляд сводил на нет всю решительность Чейза. Ему хотелось заключить Милли в свои объятия. Нет, он хотел сам очутиться в ее объятиях и выплакать то, что накопилось в его душе. Эта внезапная мысль смутила его.
— Идешь? — бросил он, и Милли, кивнув, поднялась с кровати.
Они молча брели по великолепным садам курорта. Затем, все так же не сказав ни слова, ехали в такси, которое вызвал для них консьерж. И абсолютно такая же тишина стояла, когда Чейз
Просто Милли ждала, пока они выйдут в открытое море, чтобы пойти в атаку.
— Они сделали какие-то анализы крови в больнице?
— Некоторые.
— И каковы результаты?
Чейз прищурился и, прикрыв глаза рукой, устремил свой взгляд к горизонту, где темные облака продолжали сгущаться. Черт. Гроза приближалась быстрее, чем он ожидал. Конечно, он был опытным моряком, но после бессонной ночи, будучи на новом лекарстве, он абсолютно не горел желанием плыть сквозь грозу, особенно с Милли.
— Чейз? — вздохнула она, напоминая о себе.
— Я не особо хочу говорить об этом, Милли.
— Почему нет?
— Потому что это бессмысленно. У нас была наша неделя, теперь же все закончилось. — Чейз сделал вдох, чтобы быть мужественным. — Ты больше не являешься частью моей жизни.
— Не уверена, что вообще являлась.
Он ничего не ответил, даже не пожал плечами. Пусть считает, что права. Хотя, конечно, она была не просто частью его жизни, а огромной составляющей его существа. Но он не собирался говорить ей правду.
— Чейз, думаю, я не безразлична тебе.
Он решил снова промолчать. Так было проще. Он смотрел на горизонт, как вдруг почувствовал сильный толчок в плечо. Удивленный, он обернулся и увидел суровый взгляд Милли.
— Прекрати мучить меня молчанием. Это трусливо.
Чейз внезапно почувствовал гнев:
— Ты хочешь сказать, я трус?
— Ты сам это сказал.
Он открыл рот, чтобы выплюнуть какой-нибудь язвительный комментарий, но не смог ничего придумать. Милли была права. Он действительно вел себя как трус.
— Прости, — наконец произнес Чейз. — Ты права.
— Погоди, ты согласен со мной?
Он вздохнул. Как же он хотел пошутить в ответ. Как же он хотел ее…
— Милли…
— Не делай этого, Чейз. Не разрушай то, что есть между нами.
— Между нами ничего нет.
— Ты не только трус, но еще и лжец.
— Называй меня как хочешь.
— Посмотри мне в глаза и скажи, что у тебя нет ко мне никаких чувств.
Самый легкий способ закончить все это — подчиниться.
— Милли, у меня нет никаких чувств к тебе.
— Смотри в глаза, я сказала.
А он смотрел на ее подбородок. Неохотно Чейз подчинился и тут же утонул в ее нежном взгляде. Черт. Он не мог повторить фразу. Знал, что не мог. Чейз нервно сглотнул и продолжал пялиться на Милли, не говоря ни слова.
— Видишь? — улыбнулась она. — Чувства есть.
Ладно, он будет честен.
— Ты
— То есть ты решил выбрать другую отговорку: это не настоящие чувства.
— Как мы можем знать, настоящие они или нет?! — не выдержал Чейз. — Мы были на райском острове, Милли. Мы не видели друг друга в привычной для нас среде: на работе, дома, за повседневными заботами. Как мы можем знать, выдержат ли эти чувства хоть одну неделю стресса или даже меньше?
Она вновь закусила губу, затем ответила:
— Ну, есть только один способ это выяснить.
«Понеслась…» — подумал Чейз.
— Я не хочу.
— Чего ты боишься?
«Умереть. Умереть в одиночестве», — ответил он про себя.
— Милли, ты сама сказала, что не хочешь, чтобы тебе второй раз разбили сердце. Что ты не выдержишь.
— Так вот к чему это все? — удивленно осознала она. — Ты защищаешь меня?
— У меня неизлечимая болезнь, Милли. И смерть — ее неизменный итог.
— Знаешь что, Чейз? У меня тоже неизлечимая болезнь. Называется жизнь, и смерть для нее тоже неизменный итог.
Он еле удержался, чтобы не улыбнуться, но вместо этого покачал головой:
— Не надо шутить, я же серьезно.
— Как и я. — Милли перевела дух, готовясь ко второй атаке. — Я изучила статистику.
— С телефона, что ли?
— Между прочим, да. Среди болеющих хроническим миелолейкозом восемьдесят семь процентов долгожителей.
Он читал те же данные, возможно, даже на том же самом сайте.
— При условии, что лейкемия выявлена на ранних стадиях.
— А в твоем случае?
— Может быть…
Его врач давал хорошие прогнозы, но уровень тромбоцитов в крови падал, а изначально назначенный ингибитор перестал действовать. Болезнь Чейза могла быть перейти в фазу акселерации уже через год, а может, и раньше. Так что он вполне мог оказаться в числе других тринадцати процентов.
— А после пяти лет борьбы с хроническим миелолейкозом, — уверенно продолжала Милли, — этот показатель возрастает до девяноста трех процентов. Это такие же цифры, как у обычных людей. Чейз, случается разное: болезни, катастрофы, несчастные случаи. Жизнь, в конце концов. Нет никаких гарантий. — Ее голос дрогнул. — Поверь мне, уж я-то знаю.
— Я верю тебе. Именно поэтому я не хочу, чтобы ты проходила через это снова. — Чейз решил, что нужно быть жестким, хоть им обоим и будет больно. — Милли, если бы мы были женаты и любили друг друга много лет, да, я бы ожидал, что ты будешь рядом. Я бы хотел этого. Но мы знаем друг друга пять дней. Всего пять дней! Да, они были насыщенными, я признаю это, может, одними из самых лучших дней в моей жизни. Но это все — всего лишь несколько дней. И раз нас практически ничего не связывает, я не вправе обременять тебя своим безвыходным положением.