Остров перевертышей. Рождение Мары
Шрифт:
Кусая губы, пыталась сообразить, где ключи. На столе в канцелярской подставке среди прочей мелочевки лежали скрепки. А если попробовать?.. Но тут за дверью раздался голос директрисы. Откуда она здесь в такую рань?!
Тома понимала, что в сказку вроде «заблудилась» или «зашла случайно» никто не поверит. Нужен был достоверный повод. Схватила первую попавшуюся коробку конфет и нарочито плохо спрятала ее под пижамную футболку.
— Я что, не заперла вчера?.. Проходите, пожалуйста, — Валентина Семеновна пропустила вперед вчерашнюю гостью. —
— Ой, простите… Я… Случайно… А почему вы так рано?..
— Спрашивать буду я! Ну-ка, что это у тебя?
— Ничего…
— Доставай сейчас же!
Тома, опустив глаза, вынула красную коробку с нарисованными розами.
— Так… Воруем, значит. Анна Леонидовна, извините, что вам пришлось это увидеть. Но я даже рада: подумайте еще раз, стоит ли…
— Я уже приняла решение, — твердо перебила директрису посетительница. — Тамара сегодня же уедет со мной.
— Валентина Семеновна, простите, меня пригнали к вам за драку. Было не заперто, и я подумала, что хорошо бы угостить всех на прощание…
— Тебе же подарили вчера конфеты!
— Я их съела ночью. Все равно бы не хватило…
Начальница интерната в нерешительности переводила взгляд с девочки на богатую кандидатку в опекуны.
— Ладно, Тома. Иди, собирай вещи, — наконец, произнесла она. — Что хоть за драка?
— С Осиповым.
— Из-за чего?
— Ну… Как обычно.
— Бог с тобой. Иди, не хочу ругаться напоследок. Но вам, Анна Леонидовна, я бы советовала хорошенько…
Тамара не стала дослушивать до конца. Отныне эта красивая, элегантная женщина, будет считать ее воровкой. Наверное, станет прятать от нее свои украшения. Странная она все-таки. Зачем ей такая проблемная девчонка?
Соседки уже не спали после утреннего скандала. Как только Тома появилась на пороге, разговоры стихли, и все повернулись к ней.
— Что было? — не удержалась Лиза Тимохина.
— Ничего, — дернула плечом Тамара. — Меня забирают.
— Да ладно! Менты из-за какой-то драки?
— Не менты. Опекунша.
Тишина. Скрипнув дверцей, Тома открыла шкаф и принялась выгружать одежду. Это заняло от силы минуту. Ну, и в тумбочке еще несколько книг, кислотно-зеленый заяц и тетради. Щедрые благотворители редко совались в эту дыру.
— Ну вот, — произнесла она, наконец. — Ни у кого нет пакетика?
— Слушай, я так за тебя рада, — Лиза первой пришла в себя. — Просто так неожиданно… Поздравляю и вообще.
— Удачи тебе. Не забывай нас. Держись там, — посыпались разрозненные напутствия.
— Угу, — кивнула Тома. — Лиз, можем поговорить?
— Сек, — соседка обулась.
Они пошли в дальний конец коридора, чтобы наверняка оторваться от любопытных ушей. У подоконника с субтильными цветами, свесившими вниз длинные бледные листья, Тимохина остановилась и вопросительно взглянула на подругу.
— Раз уж я уезжаю… Ну, кроме тебя тут ко мне, вроде как, никто нормально не относился… Короче, хотела тебе
— Что это?
— От подсобки трудовика. Там табуретки старые, столярка… Барахло одно. Он там редко бывает. Если надо будет где-то отсидеться…
— Так вот, где ты пропадала! А я все думала, может, в туалете или с мелкими… Спасибо.
— Только ты это… Не говори никому. Ну чтобы место не профукать.
— Ты что! Такая вещь! Только у меня для тебя ничего нет.
— Ерунда, — Тома неуклюже похлопала Тимохину по плечу но та полезла обниматься.
Ощущения были странными, Тамара ни к кому не была так близко, как сейчас. Ну, кроме драк. Она замерла, но потом все же сомкнула руки у Лизы за спиной. Обе чувствовали себя неловко, поэтому объятия длились недолго. Тимохина отлепилась первой, благодарно кивнула и, не оборачиваясь, вернулась в спальню.
Тома растерянно смотрела ей вслед. Каждый детдомовец мечтает о моменте, когда его заберут из ненавистных стен. У Тамары было вдвое больше причин бежать отсюда, сверкая пятками. И она совсем не ожидала, что перед отъездом вдруг почувствует что-то, похожее на сожаление.
— Уже попрощалась? — из раздумий ее вырвал мягкий женский голос.
— Анна Леонидовна? Пора идти? Я готова. Только переоденусь в уличное.
— Нет-нет, не торопись. Мне осталось уладить кое-какие дела с документами. — Я знаю, что произошло утром. Почему ты ничего не сказала про огонь?
— Стукачей бьют.
— Кого? — Анна Леонидовна наморщила лоб.
Боже, неужели она настолько рафинированная, что даже слова этого не знает?!
— Ну, ябед. Тех, кто жалуется.
— Ясно. Что он сжег?
— Вашу книгу. Я не успела дочитать.
— Не страшно. Что еще? — допытывалась опекунша.
— Ну… фотографию моей мамы. Единственную.
— Ты поэтому была в кабинете? Я сразу не поверила в историю про конфеты.
— Да. Хотела стащить личное дело. Долгая история. Вы не волнуйтесь, я не воровка. Не собираюсь тырить у вас деньги и все такое.
— Я верю. А ты не думала просто попросить?
— Давно как-то. Она выдала только эту фотографию, рассказала про пожар. Я знаю, у нее там что-то еще есть. Но она говорит, что тема закрыта.
— Понятно. Хорошо, собирайся и жди меня у выхода, — Анна Леонидовна развернулась, но Тома окликнула ее.
— Погодите… А вы… вы разве не будете меня ругать?
— И не подумаю, — улыбнулась женщина и, как ни в чем не бывало, зашагала к лестнице, постукивая каблуками.
Даже если она из секты, в чем Тома уже сомневалась, жить у нее будет не так плохо.
Спустя полчаса девочка переминалась с ноги на ногу у поста охранника, сжимая в руках два шуршащих пакета с наполовину стертыми надписями. Ожидание казалось невыносимо долгим, где-то в глубине ворочалось и разрасталось подозрение: вдруг передумает? Вдруг за забором уже нет той красивой иномарки?