Остров пропавших девушек

Марвуд Алекс

— О да, — отвечает Сара, — даже с учетом вычетов я за вечеринку легко срубаю штуку.

— Вычетов?

— Ну да. Процент агентства, налоги, социальная страховка и все такое прочее.

— Налоги и...

— Да не парься ты, — говорит Сара. — Они сами за всем этим следят за тебя. Если у тебя нет проблем с налогами и вовремя оплачена страховка, никто и никогда не задает вопросов о том, чем ты занимаешься.

Налоги и социальная страховка. Все такое взрослое. Да она индивидуальный номер получила всего пару месяцев назад.

Сара снимает легинсы из

мериносовой шерсти и натягивает маленькие черные трусики. Там, где ремешок соединяется с полоской ткани между ягодиц, пришит небольшой розовый помпон — из кроличьего меха, что хорошо, потому как под платьем он совершенно незаметен, но стоит раздеться, как хвостик тут же принимает форму обратно. Сегодня она собирается на ужин. Городские банкиры развлекают своих чикагских партнеров. Джемму на мероприятия такого рода допустят, только когда она сдаст тест на умение вести себя за столом и ее признают достаточно элегантной.

— Как только все наладится, то ты так повеселишься! — восклицает Сара. — Ты сможешь купить себе буквально все, что захочешь. Когда займешься чем-то больше вечеринок. Они, конечно, хороши с точки зрения практики, но в действительности это скорее кастинг. Настоящие бабки платят те, кто зовет тебя поразвлечься на выходные. Такие недели — это что-то нереальное. Боги! Знаешь, есть арабы, для которых пятьдесят кусков — это так, на сдачу. Через год я смогу купить за наличные квартиру.

— Да ты что? — растерянно спрашивает Джемма, чувствуя себя невероятно маленькой.

Она только сутки назад ушла из дома, но ее уже окружает огромный пугающий мир. И полный перспектив. И каких. «Они никогда не жили, — думает она. — Мои мама и папа. Они понятия не имеют».

— Я нацелилась на «Воксхолл», — беспечно заявляет Сара. — Тот жилой комплекс на берегу Темзы. Боже, какой будет вид!

Остров

Май 1986 года

39

Когда в мае «Принцесса Татьяна» возвращается из годового путешествия за летом по всему миру, то вновь встает на якорь в главной гавани, тесня рыболовецкие суда, хотя пристань для яхт уже полностью закончена, а над старым волнорезом видны крыши плавучей недвижимости стоимостью в миллиарды долларов.

Когда Мерседес просыпается и узнает, что Татьяна снова здесь, сердце у нее падает. Хотя перед возвращением в школу Татьяна даже не удосужилась с ней попрощаться, маленький дьяволенок в душе нагоняет на нее страху, что контракт остается в силе. Что неспособность Серджио внимательно прочитать договор с самого начала связала ее по рукам и ногам на всю жизнь.

Со стороны вертолетной площадки подкатывает машина, из нее выходит Татьяна и, не оглядываясь, поднимается по трапу. Мерседес, которая в этот момент ставит на стол тарелки с жареным осьминогом, на миг замирает, смотрит ей вслед и чувствует, что узел в ее животе затягивается еще туже.

— Они вернулись, — говорит Донателла.

— Какая ты у нас наблюдательная, — отвечает на это Мерседес, — тебе бы работать детективом международного уровня.

Сестра шутливо стегает ее кухонным

полотенцем. В своем взвинченном состоянии Мерседес даже не замечает, что Донателла исчезает в доме, а когда возвращается, ее волосы тщательно расчесаны и уложены маслом до зеркального блеска, под передником — новое платье в подсолнухах с приталенным лифом, а на фоне оливковой кожи поблескивают единственные украшения сестры — крест, подаренный на конфирмацию, и серебряные круглые серьги.

Когда после обеда Татьяна вновь появляется на трапе, Мерседес втягивает голову в плечи, но та, даже не глянув в сторону «Ре дель Пеше», поворачивает направо и направляется к воротам пристани для яхт. Вбивает на пульте код и заходит в тоннель, пробитый в старом волнорезе. Мерседес чувствует такое облегчение, что ей на глаза наворачиваются слезы. Поглядев на Феликса, который в этот момент штопает сети в лучах весеннего солнца, видит, что он тоже провожает Татьяну глазами. Потом, видимо почувствовав взгляд Мерседес, поворачивается к ней и широко улыбается. «Все в порядке, — явственно читается в го улыбке. — Ты в безопасности. Мы в безопасности. Ты больше не в ее власти».

40

— Что будете?

Татьяна на нее не смотрит. Не удостоила ее даже взглядом, когда пришла в ресторан и села за понравившийся ей столик без спросу.

— Колу, — отвечает она, — не диетическую.

Мерседес нерешительно замирает на месте, ожидая, что Татьяна хоть знаком или жестом признает в ней знакомую, но ничего такого не происходит.

Она поворачивается к своим спутницам. Новым подругам. Судя по всему, им не платят, так как одежда на них по размеру и ни одна из них не поворачивается к Татьяне за одобрением.

— А вы?

— Капучино, ага, — отвечает маленькая блондинка.

Как ее зовут, Мерседес не знает. Она не знает никого из Татьяниных подруг. Да и откуда? Прошлым летом никого из них здесь не было.

— А мне citron presse, — говорит другая маленькая блондинка.

Они теперь все светловолосые, даже Татьяна. На фоне ее желтоватой кожи этот цвет выглядит ужасно, но, по-видимому, такова мода. Пышные шевелюры, подвязанные шелковыми шарфами, задуманными так, чтобы больше напоминать старые тряпки, и украшения в несколько слоев. Донателла теперь тоже делает такую прическу. Шарф она смастерила из того полупрозрачного сарафана. В конечном итоге у них все идет в дело.

— Прошу прощения, — отвечает Мерседес, — но я не знаю, что это такое.

— Слушай, Кресси, — говорит подруге Татьяна, — ты же сейчас не во Франции, так что опустись до уровня попроще.

Мерседес душит злоба. «Да пошла ты, Татьяна», — думает она, но виду не показывает. Клиент — он и есть клиент, а после того, как на утесе открылся тот огромный отель, посетителей у них не так уж и много.

— Ой... — вздыхает Кресси, смотрит на Мерседес с таким видом, будто перед ней lilu, и медленно-медленно, выговаривая каждое слово, произносит: — Может, тогда лимонад? Вы можете приготовить мне лимонад? Свежий?