Остров Тамбукту
Шрифт:
Мы с Амбо шли впереди, а девушки шли за нами, перешептываясь и сдержанно смеясь.
Солнце зашло. На небе загорелись, заискрились всеми цветами радуги огни заката — феерия красок, какой я никогда не видел у нас. Эта была непрерывная игра переливавшихся тонов. Наконец зарево заката погасло в мраке тропической ночи, наступившей почти внезапно. Чем становилось темнее, тем ярче горели звезды па небе.
С океана веяло приятной прохладой. Листья тихо шелестели. По тропинке проходили туземцы с копьями в руках и мешочками на плечах — видимо, они возвращались с рыбной ловли. Они внезапно вырастали в темноте и также быстро исчезали.
Мы вышли на поляну у берега, с которой доносились звуки бурума. Здесь горел большой костер, слышался веселый гомон. Полуголые мужчины и женщины танцевали вокруг огня. Высокие языки пламени освещали их бронзовые тела. Возгласы с минуты на минуту усиливались, ноги танцующих слегка подгибались, руки женщин плавно извивались в воздухе, как змеи. Увидев нас, танцующие громко закричали:
— Хе-хо! Хе-хо! Хе-хо!
Кто-то подбросил сухих веток в огонь, пламя поднялось еще выше, океан переливался, словно обагренный кровью.
Танцы продолжались долго. К полуночи я вернулся на яхту и лег на диване в кают-компании. Смит и Стерн уже спали. Теперь и я мог сказать, как старый испанский географ, что жители острова Тамбукту и вправду гостеприимные люди.
II
На другой день я снова пошел в мою хижину, выпил сок из кокосового ореха и сел на нары. Как легко дышится на прохладном воздухе! Легкие волны океана, трепетали, освещенные косыми лучами восходящего солнца. Из лесу доносилось разноголосое пение птиц. По тропинке между деревьями прошло несколько женщин и детей; они шли на работу в огороды. Их сопровождали, очевидно для охраны, двое мужчин с копьями. Скоро ко мне пришел Амбо, сын вождя. Он позвал меня на охоту, но я отказался, потому что, не взял с яхты охотничьего ружья, а стрелами я ничего не мог бы сделать. Я поинтересовался, почему с женщинами, отправляющимися на работу, всегда идут вооруженные мужчины? От кого их охраняют?
— От племени бома, — ответил Амбо.
И он мне рассказал, что несколько месяцев назад парни из племени бома напали на женщин в одном огороде и похитили девушку из племени занго.
— Убили ее?
— Нет, — покрутил головой Амбо. — Зачем им ее убивать? Кто-нибудь из них женился на ней.
И Гахар тоже раз мне говорил, что племя бома иногда похищает женщин и девушек из племени занго и уводит в свои селения. Похищенным женщинам, по истечении известного времени, иногда удавалось бежать и возвратиться к своему племени. Но некоторые девушки оставались навсегда в чужом племени и не желали возвращаться.
— Значит, им нравились люди из вражеского племени, — заметил я.
— Да, — подтвердил Амбо. — Забыли свой род. Нехорошие женщины.
— А люди из племени занго крадут женщин из племени бома?
— Случается, — усмехнулся сын вождя.
Оказывается, что главной причиной вражды между обоими племенами является похищение женщин.
Решив прекратить разговор о вражде между обоими племенами, я спросил Амбо, кто важнее — Боамбо или Арики?
— Боамбо важнее, чем Арики, — ответил Амбо.
И он мне объяснил какова роль тана — вождя племени. Когда все племя отправляется на охоту на «кро-кро» — диких коров, или на «дама» — диких свиней, Боамбо указывает охотникам где жечь высокую траву аланг-аланг, где устраивать засады и где рыть ямы для диких коров. Боамбо руководит охотой и все ему подчиняются. Если кто-нибудь не исполнит его распоряжения, Боамбо может отнять у него оружие и лишить права участвовать в охоте — это считается очень тяжелым наказанием. Боамбо произносит перед охотниками речь перед началом большой охоты и делит между охотниками мясо убитых животных. Он разрешает споры между двумя селениями, когда сами ренгаты — старейшины этих селений — не могут договориться. Кроме того, Боамбо, как вождь всего племени, является его полководцем во время войны с другим племенем.
— А Арики? — спросил я. — Он, что же, не тана?
— Нет, Арики не тана. Арики — рапуо, пуи-рара пуя.
— Что это значит?
Амбо объяснил. «Пуи-рара» значит руководитель праздника, посвященного идолу племени. На этом самом празднике собирается все племя. Арики руководит какой-то особой церемонией и танцует «танец семи поясов». Праздник продолжается три дня и три ночи. В нем участвуют мужчины и женщины. Тогда все девушки-невесты выходят замуж.
— Из чего сделан Дао?
— Из дерева, — ответил Амбо. — Он величиной с маленького ребенка, но лицо у него старца.
И Гахар мне рассказал об идоле племени, сделанном из дерева. Хранили его в специальной хижине, в которой горел «вечный огонь». Но где эта хижина и до сих пор я не знал.
— А почему люди боятся Арики?
Амбо нахмурился.
— Потому что Арики знает тайну смерти.
— Тайну смерти? — расхохотался я. — Он, что же, уже раз умирал, потому знает, что такое смерть?
— Арики не умирал, но он знает все. Он говорит, что знает, о чем думают люди.
— Знает, о чем думают люди?
— Да, так он говорит. У Арики есть белые листы, которые ему говорят все.
Я удивился: что это за белые листы? Листья растений могут быть зелеными, желтыми, даже красными, но белых листьев не существует.
— У Арики есть белые листы, — упорствовал Амбо. — Они все ему говорят. Когда пойдет дождь, когда будет буря, когда будет много кокосовых орехов, ямса, таро, пая... они говорят где есть рыба в большой воде. Говорят ему кто питает неприязнь к Арики. Говорят ему когда будет арамру...
— И люди верят?
— Верят, — кивнул головой Амбо.
— А ты? Веришь?
Амбо задумался, затем неуверенно промолвил:
— Не знаю.
Я снова его спросил, видел ли кто-нибудь белые листы Арики и как они выглядят? Он сказал, что Боамбо их видел.
— Пойдем к Боамбо, — предложил я, и мы пошли по тропинке через лес, которая привела нас в селение.
Боамбо сидел в тени на нарах перед своей хижиной. Он отделывал для себя новое копье.
Терпение туземцев неисчерпаемо. Нужно потерять много дней для того, чтобы вырезать раковиной, кремнем или куском обсидиана [16] замысловатые узоры на копье. А копье было часто украшено многими фигурами и узорами.
16
Обсидиан — минерал вулканического происхождения. Он называется еще вулканическим стеклом. Первобытный человек употреблял острые отломки обсидиана для наконечников копий, для скребков и пр.