Остров Южный Камуи
Шрифт:
Ему припомнилось лицо Ёсимуты, которого он повстречал вчера в маленькой, как коробок спичек, бумажной мастерской. Когда ему сообщили о смерти Кадзуко Ватанабэ, здоровенный мужик, уже в летах, заплакал как ребёнок. Тогда, видя в глазах Ёсимуты неподдельные слёзы, Тагути решил, что он так убивается из-за гибели девушки, а может, на него просто накатило отчаяние оттого, что полтора миллиона были безвозвратно потеряны и банкротство становилось неизбежным. Если бы не это, едва ли пожилой мужчина стал бы лить слёзы из-за внезапной
— Тогда становится понятно, почему Ёсимута бросился под машину. Самое натуральное самоубийство. Никакой твоей ответственности тут нет.
— Так-то оно так… — пробормотал Судзуки, видимо, всё ещё ощущая некоторое бремя ответственности за случившееся. Для молодого человека, у которого перед глазами кто-то покончил с собой, вероятно, не так-то легко оправиться от шока. Надо подумать, что ему лучше поможет оправиться от потрясения: отстранить парня совсем от этого дела и дать немного отдохнуть или же, наоборот, нагрузить работой по горло…
Приняв во внимание, что инспектор Судзуки ещё очень молод, Тагути выбрал второй вариант. Молодой борзой всё же лучше гоняться за дичью.
— В общем, о Ёсимуте и его самоубийстве тебе больше думать не надо, — авторитетно заявил Тагути. — Сейчас, когда Ёсимуты больше нет, самое время подумать о другой крысе, которую нам предстоит поймать.
— Сакакибара?
— Вот именно. Поскольку линии Ёсимуты больше не существует, у нас остаётся только один подозреваемый: некому больше быть убийцей, кроме Сакакибары. Он-то сам уверен, что его никогда не поймают. Но мы ему хвост прижмём. Отправляйся туда и установи за его квартирой неусыпное наблюдение.
Похлопав Судзуки по плечу, Тагути отправил инспектора на задание, а сам опять вышел на улицу под дождь и зашагал к месту преступления. По дороге он вспоминал лицо Сакакибары и мысленно разговаривал с ним: «Теперь ты, брат, остался один в подозреваемых. Больше тебе не удастся использовать пожилого добряка Ёсимуту в качестве прикрытия. Скоро мы тебя выкурим из норы».
Улица была вся мокрая от дождя. По-прежнему над кварталом витали запахи алкоголя и жареного мяса. Из баров и всевозможных закусочных доносились раздражённые голоса посетителей и заискивающее воркование девиц. Какой-то пьяница прошлёпал под дождём навстречу, распевая во всё горло солдатскую песню. Казалось просто невероятным, что вчера на этом самом месте лежало тело убитой девушки. А преступник ещё преспокойно бродит где-то неподалёку…
Тагути толкнул дверь бара «Жюли» и вошёл. По счастливому совпадению посетителей в заведении не было, и давешняя приятельница Сакакибары скучала за стойкой.
Завидев Тагути, она проронила:
— Тот самый инспектор…
Девушка представилась как Минэко Игараси. В глазах у неё читалось опасение.
— Хочу у тебя кое-что спросить насчёт Сакакибары, —
Выражение лица у девушки стало ещё более насторожённым.
— Что же вы хотите узнать о маэстро?
— Что это ты его называешь маэстро? Может, ты у него стихосложению обучаешься?
— В стихах я ничего не смыслю. Но я его уважаю. Вот из уважения и называю маэстро. А что, нельзя?
— Та убитая девушка, Кадзуко Ватанабэ, тоже его называла маэстро?
— Ну да.
— И что же он такого хорошего для вас сделал?
— Он нам близкий человек, советы даёт…
— Что в нём такого привлекательного? Вроде, ни силы особой в нём нет, ни денег. Ты говоришь, советы… Да он ведь небось просто вас слушал — и всё? Хотя и это уже неплохо…
Тагути был озадачен. Ведь если речь идёт только о том, чтобы кто-нибудь выслушал этих девиц со всеми их мелкими проблемами, то можно было поплакаться в жилетку любому пьяному гостю. Но когда он высказал это соображение Минэко, та презрительно на него посмотрела и бросила:
— Ничего вы не понимаете! Если какой пьяненький клиент про наши дела и послушает, это только полдела. Бывает, он вроде тебе сочувствует, а сам просто хочет тебя использовать как вещь. Такое отношение сразу видно. А маэстро не такой. Он слушает всерьёз. Тут у нас таких людей наперечёт.
— А тебе не кажется, что это у него маска такая?
— Маска?
Минэко наклонила голову. Она была не красавица, и, возможно, поэтому выражение лица у неё казалось совсем детским. В каком-то смысле она была даже чересчур взрослой, но сердце у неё было, вероятно, изранено, и, если сделать вид, что врачуешь эти раны, такую девушку, наверное, легко обмануть.
— Может быть, он на самом деле вас всех презирает — только хорошую мину делает, прикидывается, что сочувствует? — заметил Тагути.
— Да нет же! — возмущённо воскликнула Минэко. — Маэстро не такой!
— У тебя есть доказательства, что он не такой? — язвительно спросил Тагути.
— Да, есть! — запальчиво бросила девушка.
— Хо! — приподнял бровь Тагути. — И какие же это доказательства?
— Кадзуко раньше путалась с одним бандюгой — ну, и влипла, так что не развязаться. Никто её не пожалел, никто не помог. Только маэстро решился и сам с этим бандитом переговорил.
— И что же?
— Ну, для бандита, который драться мастак, маэстро, конечно, не противник. Тот его и отметелил до полусмерти, но зато сам в кутузку угодил, а Кадзуко благодаря этому освободилась. Я, как увидела, прямо обалдела. На такое только благородный человек способен. Его ведь и убить могли!
Произнося эти тираду, Минэко сбросила настороженную маску с лица и теперь увлечённо, горячо доказывала, насколько Сакакибара свойственна человечность.
— И ещё есть кое-что. Вот вы знаете, что у него нога не в порядке?