Остров Южный Камуи
Шрифт:
— Интересная у вас теория. Полюбопытней университетской лекции.
— Если домыслить, то ты как бы стараешься себе же солгать, обмануть себя и других. Я полагаю, тебе кажется, что поэту во всём должен быть присущ дух протеста. Вот эта идея тебя полностью захватила. Так же тебя повело протестовать против визита Сато в США. Но прямо в день демонстрации тебя задержали на довольно-таки постыдном проступке — краже книг. Обычный человек молчал бы в тряпочку о том дне, но в тебе твоё чувство долга
Сакакибара переменился в лице. Вероятно, его задело за живое.
Тагути неторопливо загасил окурок в пепельнице.
— Что, разговор становится интересным?
— Какое это имеет отношение к делу? — злобно воззрился на него Сакакибара.
Тагути улыбнулся.
— Просто хотел тебя предупредить. Ты в себе слишком уверен. Ещё говорил: как полиция может меня арестовать?! Арестуют как миленького. Это твой характер тебя и подводит под монастырь. Ты сам себя губишь.
— Чушь какая-то! — натянуто рассмеялся Сакакибара.
В это время дверь палаты распахнулась, и в неё хлынули репортёры.
— Значит, это вы боретесь с криминальными элементами в городе? — спросил один из них, заглядывая в лицо распростёртому на койке Сакакибаре.
12
Когда Тагути вызвали к начальнику отделения, он сразу приметил на столе развёрнутые номера свежих газет.
— Читал? — спросил начальник, глядя на Тагути поверх очков.
Лицо у комиссара было озабоченное.
— Да уж читал! — усмехнулся Тагути.
— Во всех газетах его чествуют как героя. Наверное, потому, что оказался в самом фокусе движения по борьбе за искоренение преступности в городе.
— «Уличный поэт отважно встал на борьбу с хулиганами…» — прочитал комиссар один из заголовков.
На странице красовался большой портрет — улыбающийся Сакакибара на больничной койке.
— Ты же там был при этом?
— Так точно. Это случилось, как раз когда мы с инспектором Судзуки за ним следили.
— Тут возникает две проблемы.
Комиссар сложил руки на груди.
— Во-первых, ваши собственные действия в данном инциденте. То, что вы не вмешались сразу и не остановили хулиганов, тоже может просочиться в прессу, и нас хорошенько взгреют.
— Я понимаю. Ответственность тут целиком на мне. Судзуки порывался сразу вмешаться, но я его придержал.
— Ну ладно, это мы как-нибудь замнём. Но есть ещё проблема. То, как описывают в газетах происшествие, соответствует истине, так?
— В основном так.
— Но ты при этом продолжаешь считать, что Сакакибара всё же убил девицу из турецкой
— Кроме него, больше некому.
— Но однако…
Комиссар с озадаченным видом встал с кресла и медленно прошествовал к окну.
На улице по-прежнему было жарко. Тагути утёр платком пот с шеи. Он примерно представлял, что хотел сказать начальник.
Комиссар обернулся. Лицо у него было растерянное.
— Я что-то не пойму. И такой человек мог совершить убийство?! Или он там всё разыграл, зная, что ты за ним следишь?
— Я думаю, он вступился за старика потому, что считал нужным вступиться.
— Ну вот! И никаких доказательств того, что он потерпевшую ненавидел, ты тоже не нашёл?
— Не нашёл. Да я и не думаю, что он её ненавидел.
— Тогда мотив убийства выглядит совсем невразумительно. И всё-таки почему же ты считаешь, что убил Сакакибара? Откуда у тебя такая уверенность?
— Этого я толком объяснить не могу.
Тагути подыскивал подходящие слова для объяснения, но всё как-то неладно звучало. Тогда, махнув рукой, он сказал:
— Сакакибара мне сам дал понять, что он убийца.
Это было не совсем правдой, но в некотором смысле Тагути верил, что так оно и есть.
— Сам сознался? — недоверчиво прищурился комиссар.
— Ну, не то чтобы сознался, не совсем… Это, наверное, звучит немного странно, только он специально старался меня поддеть, так вызывающе держался с полицией, будто хотел сказать: «Ну, я убил, и что?!» Звучало это так, будто он кричал: «Я преступник!»
— Н-да-а… — неопределённо промычал комиссар.
По его лицу было не видно, что слова Тагути действительно до него дошли.
— Но ведь мы не можем его арестовать только на основании твоей уверенности.
— Это понятно.
— К тому же сейчас Сакакибара стал народным героем. Если мы, не имея никаких доказательств, будем продолжать его пасти, вмешается пресса, и нам не поздоровится.
— Всё я понимаю, но дайте мне ещё немного времени!
Тагути смотрел комиссару прямо в глаза, не отводя взгляда. Только бы докопаться до мотива преступления… Если мотив выяснится, Сакакибара непременно расколется.
— Пожалуйста, разрешите мне ещё немного подержать Сакакибару в разработке, — попросил он.
Комиссар молчал скрестив руки на груди. Приняв это за молчаливое согласие, Тагути склонил голову в поклоне и вышел из кабинета.
13
Тагути отправился навестить хостесс Минэко в доходный дом «Мирная обитель». Он застал её в дверях: девушка, принарядившись, собиралась идти в больницу к Сакакибаре.
— Что ж, раз так, я тоже пойду, — сказал Тагути и зашагал рядом.