Остров

Кокоулин Андрей Алексеевич

Немного постояв через улицу от дома номер двадцать, Игорь все же решился зайти к Чехову в подвал. Стремно, конечно, в говнодавах, но так-то чего? Узкая бетонная лесенка в торце вела к железной крашеной двери. Игорь спустился вниз, в заглубленную темноту. Из-под подошвы отлетел осколок стекла.

На стук в дверь секунд двадцать не было никакого ответа. Потом с той стороны глухо бумкнуло, звякнуло, и в глаза Игорю через открывшееся окошко плеснул жидкий свет ручного фонарика.

– Кто?

– Лага.

– Сейчас.

Свет погас. Окошко закрылось. Игорь побил

носком ботинка стенку рядом с дверью. Один раз попал по железу. Тут же со звуком передернутого затвора отщелкнулся засов.

– Не долби ты, – сказал незнакомый вихрастый мальчишка. – Я слышу. Входи. Саня, – подал руку он, здороваясь.

Игорь переступил порог и пожал ладонь.

– Игорь. Лаголев. А Чехов?

– Здесь, – сказал мальчишка, возвращая засов на место. – Ты по делу или так?

Пряча руки в карманах, Игорь пожал плечами.

– Так. А что, нельзя?

– Можно. Есть видак. Карты.

– А что крутите?

– «День независимости».

– А, я видел, – сказал Игорь.

– Все равно крутой фильм.

– «Миссия невыполнима» круче.

– Да чем круче-то?

– Ну, вообще. Сюжетом.

Саня скривился и, усевшись на табурет под тусклым плафоном у двери, указал Игорю на светлый проем впереди.

– Давай, топай.

Игорь потопал.

Через небольшую площадку, когда-то, видимо, служившую тамбуром, проход вел в основное помещение, которое представляло из себя просторную бетонную коробку без окон. Под потолком через одну горели лампы дневного света. Диван в центре как бы делил пространство надвое. В левой половине, изгибаясь, тянулись по стене в дальний конец разнокалиберные трубы, торчала клочьями разлохмаченная изоляция, висел пустой пожарный щит, лежали рулоны стекловаты, стояли лавка и стол для пинг-понга. В правой половине, явственно более обжитой, находились несколько стульев, кресло, в одном углу пристроилась тумбочка с видеодвойкой, в другом, накрытая цветастым одеялом, пряталась тахта, коврики драпировали бетонный пол, стояла колонка, с плакатов на стенах глядели скелеты, грудастые тетки, раскрывали пасть монстры и взмахивал мечом Шварц в роли Конана.

Еще имелся низкий стол, который совмещал в себе функции обеденного и игрового. Среди пивных бутылок и кучек шелухи от семечек валялись шашки и доминошные кости, в центре стояло блюдо с обглоданным куриным скелетом, а рядом, в россыпь, лежали карты и белела бумажка, на которой, видимо, велся счет. Вился тонкий сигаретный дымок. В телевизоре Уилл Смит тащил по пустыне инопланетного пилота.

– О, Лага!

Чехов, обернувшись с дивана, приветственно поднял руку.

– Ага.

– Садись, куда хочешь.

На стульях сидело трое. Двоих Игорь знал: светловолосый Титаренко с параллельного класса и очкарик Мылкий из класса на год старше. Мылкого все звали Ромычем. Титаренко, понятно, звали Титькой, и было не понятно, обижается Титаренко на такое прозвище или нет. Отзываться – отзывался, с кулаками не лез, но иногда словно бы и не слышал, что к нему обращаются. Игорь называл его Титом. Отец как-то сказал, что имя Тит с древнеримского переводится, как «Честный». Или «Почетный»?

Третьего

Игорь раньше не встречал. Смуглый парень был то ли из другой школы, то ли являлся соседом Чехова по лестничной площадке. У него были большие уши и нос. Игорю он почему-то напомнил слоненка из мультика.

На коврике у видеодвойки сидел конопатый Ляпунов по прозвищу Ляпа и следил за перипетиями фильма, словно видел его в первый раз. А может, так оно и было.

Две девчонки тесной парочкой жались к диванному подлокотнику на дальнем от Чехова краю, оставив с полметра свободного пространства. Обе были из Игорева класса. Одну звали Танька Шинкарева, другую – Ленка Рачкина. Были они тихие подружки, в школе общались чуть ли не все время лишь между собой. Шу-шу-шу, шу-шу-шу. И смешки. Было даже удивительно, что они вдруг объявились у Чехова в подвале. Может, все же искали нормальной компании? Не Фрязина с Бердником, а более адекватных парней? Не семечками же Чехов их к себе заманил.

А Королевой не было.

Стараясь не показать свое разочарование этим обстоятельством, Игорь сказал: «Привет!» девчонкам, поручкался с ребятами (парень, похожий на слоненка, назвался Чирой) и сел от Чехова через стол.

– Пива? – спросил Чехов.

– Не. А че делаете?

– Пока ничего.

Чехов потянулся за бутылкой, сдернул крышку брелком-открывашкой, сделал долгий, вкусный глоток. Ромыч, отвернувшись от телевизора, принялся собирать карты в колоду, попутно сгребая шелуху.

– Играем в «дурака», – сказал он Игорю, блеснув очками.

– На раздевание?

Чехов хохотнул. Танька Шинкарева спросила:

– Дурак, что ли?

Игорь смутился.

– Ну, я не знаю...

– Играем на вылет, – сказал Чехов. – Четыре человека. Дурак уступает место следующему в очереди.

– И все?

– А тебе еще призы и подарки?

Ромыч фыркнул, неумело тасуя колоду.

– Лага может на пиво скинуться, – сказал Тит-Титаренко, поворачиваясь к столу вместе со стулом. – Мы все скидывались, пусть и он.

У Игоря екнуло. Денег у него было в обрез. Десятка. И рубля три мелочью. С родаками, которые кроссовки не могут купить, далеко не уедешь.

– Это по сколько? – спросил он, краснея.

– Новичкам – бесплатно, – успокоил его Чехов. – Но в следующий раз – пятнашка. Мужская половина обеспечивает женскую.

– И это по-божески, – заявил с коврика Ляпа.

– Понял, – кивнул Игорь.

Ромыч, тасуя, уронил несколько карт на стол.

– Ты раздавай уже, – сказал Чехов.

– Так Ирку ждем, – сказал Ромыч.

Ирку? – пронеслось в голове у Игоря. Он обмер. Ладони мгновенно вспотели, и их понадобилось куда-то спрятать. В карманы. За спину. Под задницу. Неужели…

– Королева! – проорал Чехов, привстав. – Давай уже! Все ждут!

У дальней стены, там, где трубы изгибались по-змеиному вверх, открылась неприметная дверь.

Сердце у Игоря зачастило. Горло высохло, хоть нарочно его пивом проливай. Он несколько раз повторил себе: не пялься, придурок, не пались, заметно же, что пялишься. Еще, блин, слюну начни ронять. Но все было бесполезно.