Остров
Шрифт:
Максим Сергеевич дисциплинированно ждал, пока она скажет: «Алло».
– Наталья Владимировна? – бархатным голосом поинтересовался он.
– Она самая.
– Как ваше ничего?
Натка провела ладонью по волосам.
– Держимся.
За мутным стеклом кухонной двери мелькнул Лаголев, но, кажется, прошел в туалет. А куда еще бедному идти? Натка отвернулась.
– В прошлый раз вы так и отказали мне во встрече, – сказал Максим Сергеевич. – А я, знаете, все тешу себя надеждой. Я уж, извините, не могу вилять из стороны в сторону, я говорю прямо. Вы моего
– Вы серьезно? – спросила Натка.
– Разумеется.
– Я замужем, Максим Сергеевич.
– Этим вы мне и нравитесь, Наталья, – сказал Максим Сергеевич. Замечательный баритон, волнующий, и нотки иронии. – Вы честны. Вы сразу ставите перед мужчиной препятствие, которое он должен преодолеть. Так и знайте, я преодолею! Только это может помешать нашей встрече?
Натка вздохнула.
– И я уже старая, Максим Сергеевич. Вам, наверное, для ваших намерений стоит подобрать кого-нибудь помоложе, – сказала она, мягко оглаживая шею.
Складки, складочки, вот они. Еще немного, и оформятся в безобразные морщины. И жалко, честное слово, жалко, что Максим Сергеевич прятался где-то восемнадцать лет, а всплыл только сейчас. Лаголев ладно, обойдется. Куда деть Игоря? Что будет с таким нервным парнем, стоит ему объявить, что они теперь…
Впрочем, вилами, вилами по воде.
– Ах, Наталья, не наговаривайте на себя, – возмутился тем временем Максим Сергеевич. – Ваш возраст я знаю. Вы, извините, всем этим молодым сикухам сто очков вперед дадите. Умные люди, – выделил он голосом, – женщину не по формам или длине ног выбирают, а по совсем другим качествам.
– Например, по каким? – спросила Натка, разглаживая платье на бедре.
– А как в военном деле, – сказал Максим Сергеевич. – Я все время, даже неосознанно, прикидываю, пошел бы я с тем или иным человеком в разведку или от греха подальше в тылу бы оставил, да там и забыл.
– И со мной пошли бы?
– Без сомнения.
– А муж?
– Что муж?
– Как вы его собираетесь устранить?
Максим Сергеевич помолчал.
– Я думаю, – ответил он наконец, – это будет зависеть от вас. Вы же еще не согласились сходить со мной в ресторан?
– Нет, – сказала Натка.
– Значит, какие-то чувства у вас к нему имеются. Не буду врать, что меня это радует. Но с другой стороны, я могу поставить себя на место вашего мужа. Что, если бы кто-то звонил моей жене вот как я? Что я подумал бы, уже как телефонный собеседник, согласись вы сразу и без малейших угрызений совести? Мне все же кажется, Наталья, что вы вышли замуж не по расчету, а по любви.
– Так и есть, – тихо сказала Натка.
– И сейчас чувства угасли.
– Потому что он сделался идиот.
– Люди меняются, – мягко сказал Максим Сергеевич.
Натка фыркнула.
– Как раз нет.
– Живет прошлым?
– Да, и за это, честно, иногда его хочется прибить.
– Ну-у, – протянул Максим Сергеевич, – постарайтесь без эксцессов, Наталья. Я буду в городе во вторник и среду, если надумаете, мы с вами сходим в «Ковбой». Там готовят лучшее мясо на ребрышках, что я когда-либо ел.
– Хорошо, я подумаю, – сказала Натка.
– Отключаюсь.
Телефон забил ухо короткими гудками. Натка положила трубку на рычажки.
– Это кто?
Лаголев, неслышно отворивший дверь, каким-то гротескным, карикатурным персонажем застыл, сутулясь, в проеме. Муж-ревнивец с перекошенной физиономией. Ох, далеко ему было до Максима. Что у нас здесь в наличии? Тренировочные штаны и майка, прикрывшие бледное, худое тело. А там? Строгий темный или серый костюм. Подтянутый, уверенный в себе, обеспеченный человек.
Контраст, как говорится, разительный. И, казалось, даже в трусах Максим Сергеевич не потеряет брутальности и шарма, даст Лаголеву сто очков вперед. Впрочем, как иначе? Разные весовые категории.
– А ты не подслушивай! – сказала Натка.
– То есть, за моей спиной…
Натка не дала мужу договорить.
– Да! – крикнула она в моргающее нелепыми глазками лицо. – Шашни строю! Ничем другим заниматься не могу!
– Вот как, – произнес Лаголев.
В нем вдруг проступило какое-то незнакомое ожесточение, он словно оброс иглами, волосы встали торчком, рот расползся в жуткой, широкой – все зубы напоказ – улыбке, правая ладонь сжалась, словно охватывая невидимый предмет, а глаза сделались пустыми, но через мгновение перед Наткой вновь был уже прежний Лаголев, нелепый, загнавший показавшегося уродца глубоко внутрь.
– Иди ты…
Он развернулся и ушел в комнату.
– Сам иди! – крикнула Натка.
И выдохнула. И отвернулась к окну в ожидании, когда холодок от выглянувшего из Лаголева не-Лаголева сойдет сам собой. Ах, черт, даже зубы стукнули. Лаголев, пожалуй, и страшненьким может быть. Бр-р-р. Натке захотелось вдруг набросить что-нибудь на плечи, платок или кофту, но для этого необходимо было пройти в комнату, где приглушенно бормотал телевизор и сидел муж. Нет, пожалуй, стоит выждать.
Натка вытерла стол, потом подмела там, где сидел Лаголев. Он, конечно, не мог не насвинячить, просыпав несколько гречневых зерен. В горле пересохло. Натка включила газ под чайником, хоть он и был, согретый Лаголевым, достаточно горяч. С минуту смотрела на холодильник, прикидывая, куда его лучше подвинуть. Может, к другой стене вообще? Там тоже есть розетка. Под вентиляционную решетку. Будет, конечно, несколько неудобно, зато в углу место освободится, хоть пой и пляши там. По большому счету холодильник вообще стоило выкинуть и купить новый, но у них и так долги, дай бог, к следующему лету накопить получится. А до следующего лета еще дожить.
– Зил, – произнесла Натка, разглядывая значок на дверце, – завод имени Ленина. Или нет, имени Лихачева.
Холодильник был еще советский, подаренный родителями, кажется, на первый год их с Лаголевым семейной жизни. Прямоугольный, шумный и иногда бьющий статическим электричеством, если подходишь к нему в шерстяных носках.
Натка попробовала его сдвинуть и не смогла. Вот пусть Лаголев завтра и мучается. Авось метр пропердохать его хватит.
Натка помедлила и повернула голову к дверному проему.