Остров
Шрифт:
А так как бы вместе.
Настроение, чуть приподнятое шашлыком, с последним жевком покатилось вниз. У мусорных контейнеров на Лаголева еще свалилась какая-то баклажка с дрянью, которую неведомые засранцы поставили прямо на выгнутую контейнерную крышку. Стоило ему запнуться, и баклажка слетела, а дрянь обрызгала джинсы. Лаголев едва не зарычал. С минуту он корчился в темноте, принюхиваясь, моча, не моча, оттирая о траву разношенные, худые ботинки. В череде случившихся с ним за день неприятностей, эта казалась вишенкой на торте. Бывает же: торт из
Радуйся!
Только уже у подъезда Лаголев понял, что с вишенкой обознался. Вишенкой была компания из трех хмурых личностей, которая перехватила его у скамейки.
– Тихо, дядя! – просипел один, видимый в половину испитого лица, подтягивая его к себе.
Второй кольнул Лаголева острым в солнечное сплетение, чтобы не думал рыпнуться. Ловкие руки третьего охлопали куртку и выловили мелочь из джинсового кармана. Ключи пожалели, автобусный билет выкинули.
Весь процесс грабежа занял не более трех секунд.
– И это все?
Мелочь на ладони поднесли к лицу.
– Все, – сказал Лаголев.
– Ты что, доходяга что ли? – поинтересовался, обдав алкогольным выхлопом, первый.
Нижняя губа у него была влажная, оттянутая книзу. Ей очень не хватало квелой папиросины, просто-таки просилась для образа.
– А вы найдите работу! – прорвало Лаголева. – Найдите, а я посмотрю! И мы вместе посмеемся! И если заплатят обещанное, то посмеемся во второй раз. И по...
Укол ножом заставил его умолкнуть.
– Безработный? – просипел тот, кто обшаривал карманы.
– Да!
– А по профессии кто?
– Биолог!
– У-у! – выдохнул первый. – Динозавр! Уважаю. Биолог! Еще скажи – генетик.
– Научный сотрудник лаборатории…
– Понятно, – грабитель сплюнул в кусты. – Малый, верни мелочь динозавру. Не хочу, чтобы кто-то из них из-за меня вымер.
– Зла не держи.
В руку Лаголеву стукнули монеты.
– И как бы это… ну, чтобы по понятию… – сказал второй.
Шмыгнув носом, он ударил Лаголева кулаком в живот, и, пока тот, сложившись, хрипел на земле у скамейки, троица растворилась во тьме вечера.
Лаголев полежал, тронул деньги, спрятанные в носке, и поднялся. Вишенка на торте! «Эй! – чуть не крикнул он, задрав голову к темно-синему небу. – Что-нибудь еще? Я жду! У меня был замечательный день! Очень не хватает молнии в темечко для комплекта!».
Впрочем, ожидать ответа было бы форменным сумасшествием. Лаголев отряхнул штанины и шагнул в подъезд.
2.
Явился.
Натка с брезгливым ожиданием смотрела, как Лаголев, раздеваясь, топчется в прихожей. Уляпал где-то джинсы, глаза виноватые. Что-то опять с ним случилось. Ну как же иначе? По другому же не бывает! Господи, подумала Натка, раздражаясь, когда вместо того, чтобы нормально повесить куртку, муж оборвал петлю, ну откуда руки-то растут? Из задницы растут! Знакомьтесь, мой муж.
– Тут это…
Лаголев повернулся к ней со слабой улыбкой.
– Просто повесь, – сказала
– Прости, задержался.
Натка бросила взгляд на круглый циферблат «Кварц» на батарейках, посаженный на гвоздь, конечно же, известно чьими руками.
– На час, – сказала она.
– Там ситуация, – шевельнул плечами Лаголев.
Хотел, видимо, что-то прибавить, но сдержался. Это постоянное одергивание самого себя, честно говоря, Натку в муже уже бесило.
– Понятно. Есть будешь?
Лаголев кивнул и зачем-то вытер губы тыльной стороной ладони. Натка, почти шагнувшая в кухню, развернулась.
– Ты уже перекусил где-то что ли?
Лаголев замялся. Глаза сразу в сторону. Ни дать ни взять поймала с поличным. Ох, как ей вдруг захотелось ему врезать! В унылое, осточертевшее до коликов лицо. С трудом вспомнила, что восемнадцать лет вместе прожили.
– Так что?
– Угостили шашлыком.
– И поэтому ты на час опоздал?
Лаголев не ответил, бочком-бочком, виновато улыбаясь, протиснулся в санузел. Эта перманентно виноватая улыбка тоже бесила, просто наизнанку выворачивала. Натка чуть ногу в дверь не вставила, чтобы не запирался. Не следишь за идиотами, сама дура. То кран сорвут, то дорогое мыло себе на клешни пустят.
– То есть, хлеб ты не купил? – спросила Натка.
Лаголев вынырнул из санузла.
– Пусть Игорь…
– Игорь уже! Игорю напоминать не надо! – сказала Натка. – Сын, правда, весь в тебя, вместо черного хлеба батон принес!
– Другого не было! – крикнул из комнаты Игорь.
Когда не надо, со слухом у него было все в порядке. А когда надо, например, те же шторы поменять, не дозовешься. Яблоко от яблоньки в ванной недалеко падает.
– Я тебе так тапки куплю! – крикнула в ответ Натка. – И скажу, что кроссовок не было!
– Ну, ма-ам!
Горестный вопль сына сопроводил стук опрокинутого стула. Тоже нервы. Все тут на нервах. У всех – особенности! Все, видите ли, показывают, какие они ранимые, как им непросто живется, требуют понимания, участия и, вообще, чтобы не мешали. Хоть раз у них в головенках промелькнуло, что и она тоже нуждается хотя бы в покое? Что, нет желающих об этом подумать? Милая, милая семья!
– Натусь, ну, ты чего? – встрял, снова высунувшись, Лаголев.
– Ничего, Лаголев. Ничего! – в конец разозлилась Натка. – Джинсы снимай, треники твои там висят.
– Я сам застираю.
– Ага, застираешь! Застиратель нашелся!
– Нат, – Лаголев смочил физиономию и стал похож на побитого пса. – Хватит, а?
– Не хватит!
Чувствуя, что срывается, Натка переместилась на кухню, больно стукнулась об угол стола и встала у окна. На подоконнике некуда было пальцы положить – все теснились, жались к стеклу какие-то блюдечки, формочки, фаянсовые плошки, из которых тянулись на свет былинки, стебельки, листья, крохотные бочкообразные кактусы. По идее (Лаголева, чьей же еще?) все это зеленое богатство предназначалось радовать взгляд, но что-то не радовало.