Острова блаженных
Шрифт:
Отец бежит, но ничего не видит перед собой. Вдруг перед глазами вспыхивают звезды – тяжелый сапог встречает его грудь, прекращая бег. Мальчик валится на землю, как подкошенный. Меч выпадает из рук. Взрослый мужчина, враг, ногой отбрасывает оружие, а потом со всей силы бьет мальчика в бок. Сапог укреплен железом – ребра мальчика ломаются с глухим треском, как сухие ветки под башмаками лесника. Боль такая сильная, что сознание гаснет. Подчиняясь инстинкту, несмотря на боль, мальчик выбрасывает вперед ноги, вкладывая в удар весь свой небольшой вес. Удача на стороне мальчика: от неожиданности противник теряет равновесие и падает на одно колено. Боевой топор выскальзывает из рук и гулко ударяется оземь. Мальчик вскакивает, боль невыносимая, но боль – это жизнь. Своим хилым кулачком мальчик тычет в лицо врагу, но видимого урона не наносит. Враг взмахивает рукой, смачной пощечиной отбрасывает от себя мальчика – тот не падает. Оба противника на ногах, оба бросаются к топору. На одно короткое мгновение мальчик опережает мужчину, уворачивается он огромного кулака и, крутанув корпусом, с разворота обрушивает на врага топор. Под весом топора растягиваются мышцы, живот тянет от напряжения. С чавканьем лезвие вгрызается в бок. Глаза противника лезут из орбит – он не верит, что это происходит с ним. Мужчина смотрит на огромную рану, пытается закричать, но захлебывается кровью, потоком хлынувшей изо рта.
Вид смерти вызывает отвращение у мальчика, он шокирован и едва может двигаться. Он смотрит вокруг – всюду бьются люди, все слишком увлечены, непосредственной опасности для него нет. Тут и там лежат тела. Рядом умирает враг. Неподалеку отец пронзает своим мечом распростертого на земле противника. Завершив расправу, отец с тревогой озирается по сторонам, ищет глазами сына – находит, улыбается. Лицо в крови, улыбка похожа на жуткий оскал.
Мальчик снова смотрит на умирающего врага. Тот беспомощно тянет к нему руки, хватает за ногу. Мальчик с гримасой омерзения на лице отталкивает тело, в котором гаснет жизнь. Отвращение превращается в ужас и злобу. Мальчик подхватывает с земли свой меч и остервенело рубит врага, ускоряя приближение смерти. Лицо мужчины трескается, как переспелый помидор, сочится кровью, кожа виснет лохмотьями. Мальчик кричит, вкладывая в крик всю свою ненависть, весь свой страх. Чужая кровь брызжет, раскрашивает одежду, заливает металлом рот.
И вдруг шум битвы затихает, цвета гаснут, мир тонет в оттенках серого. Истина кровавым цветком распускается перед Отцом: изуродованное лицо врага – лик самой Смерти. Безымянный враг умер, его существование прекратилось. Что он оставил после себя? Детей, которые вырастут, чтобы их убили в очередной славной битве? Чем этот человек отличается от десятков других, что пали сегодня? Его жена перейдет к брату, мать родит нового сына, дети заведут собственные семьи. Сам он только что вступил в длинную вереницу предков, которые охраняют воинов на поле брани. Остается только надеяться, что он будет лучшим заступником для своих детей, потому что его предки мало помогли ему.
В этот самый миг Отец понимает, что не желает себе забвения. Напуганный пустотой жизни и безжалостными жерновами времени, он клянется себе сделать нечто, что навсегда изменит мир и сохранит его имя в веках.
Вдруг затылок отзывается болью. Ноги перестают слушаться. Отец падает как подкошенный. Сзади подошел враг и со всей силы ударил мальчика по голове дубиной. Он замахивается снова, чтобы довершить начатое и раскроить ребенку череп. Тут на помощь сыну приходит меч отца. Голова врага отделяется от тела. Вяло вращаясь, по кривой дуге летит в траву, скачет по земле раз-другой и замирает с выражением искреннего замешательства на лице.
Ирония ситуации: точно такое же выражение – на лицах всех оставшихся в живых. Сеча разом прекращается: усталые, взмокшие от пота, перепачканные в крови мужчины застывают на месте, озираются по сторонам. Не сразу до них доходит простая мысль: противник наголову разбит; вокруг – тела врагов; трусы – едва различимые точки вдали. Племя Отца победило!
Крики радости, дикие вопли восторга вылетают из натруженных глоток воинов и резвятся в теплом сухом воздухе. Будто бы в награду победителям дует легкий ветерок, остужает разгоряченные головы и тела.
Вождь осторожно опускается на колени рядом с сыном, кладет два пальца ему на шею, проверяя пульс, чуть улыбается, когда видит: сын жив. Аккуратно берет его на руки и идет вслед за воинами туда, где живут проигравшие, – грабить, насиловать и снова убивать.
Сбежавшие с поля боя предупреждают о поражении тех, кто ждал их с победой. Кому-то удается скрыться, кому-то нет. Победители преследуют побежденных, разоряют, крушат все на своем пути несколько часов, а потом – с закатом солнца – уходят к себе, забирая женщин, которых удалось поймать. Побежденные возвращаются в свои дома, продолжают жить дальше. Чтобы восстановить ресурсы, они зачастую нападают на племя послабее и помалочисленнее.
Нет постоянных победителей, нет постоянных неудачников. Состояние вечной войны – не только забава, но и естественный сдерживающий фактор роста. Природе чужда идея супермаркета.
Отец решил изменить правила игры. Он начал с малого: убил предыдущего вождя, своего отца. Не было интриги, яда, удара в спину – все вышло естественно. Почти естественно.
В очередной сече Отец (пятнадцати лет от роду) и вождь сражались плечом к плечу. Отец увидел, что в паре дюжин шагов за деревом прячется лучник и натягивает тетиву. Отец замер, чтобы лучник лучше прицелился, затем тронул вождя за плечо, привлекая внимание, и сделал шаг в сторону. Стрела пробила горло навылет, вождь скончался в считанные секунды. Отец навсегда запомнил его взгляд, полный понимания и ненависти. Вождь был честным человеком и убивал всех прочих мальчиков, которых жена приносила ему после Отца, чтобы избежать в будущем грызни за крылатый шлем. Но его сын оказался слишком нетерпелив.
Став вождем, Отец приступил к реализации своего простого плана: едва заслышав о чьем-либо поражении, он мчался к проигравшим и предлагал отомстить. Сначала его войско выросло до тысячи человек, через год – до трех тысяч, через три он стал силой, с которой нельзя было не считаться – под началом Отца была целая тьма воинов.
Некоторых приближенных Отца напугали его амбиции. Они попытались плести интриги, но Отец всегда был начеку, всегда готов к жесткому отпору. Несколько раз он устраивал показательные акции: отрезал заговорщикам языки, бросал в огонь, поджаривал и съедал обугленную плоть на глазах у бывших владельцев. Затем кидал предателей на растерзанье голодным псам.
Соседи трепетали перед мощью Отца, боялись его огромного войска. Некоторые присоединялись добровольно. Отец принимал не всех – иногда забавы ради он казнил мирные делегации. Как и все идеи Отца, идея зверства была очень простой – если его не запомнят как великого воина и завоевателя, пусть запомнят душегубом и кровопийцей.
Такой же логикой он руководствовался в обращении с женщинами. Он обзавелся женой достаточно поздно – из практических соображений. Он женился на Мачехе, чтобы (1) заключить выгодный союз с одним из больших племен; (2) кто-то вел хозяйство, поскольку Отец хотел жить в чистоте и изобилии. Но женитьба не мешала ему брать женщин из разбитых племен. Отец устраивал дикие оргии – и все с единственной целью каким угодно способом обрести бессмертие в головах людей.
Одна женщина так поразила его своей красотой, что он привел ее в свой дом как вторую жену. Морали не было, не было религии, не было никаких ограничений, кроме Закона, а Отец как раз и жил по Закону, он сам был воплощением Закона – сильнее и, значит, праведнее всех.
У Мачехи был огненный характер. Она сразу возненавидела вторую жену. Жалость не позволила ей убить соперницу сразу же, поскольку та понесла. Мачеха дождалась родов, купила молчание рожениц. Она самостоятельно вынула кричащий окровавленный ком плоти, с отвращением передала его роженицам и исколола обессиленную женщину острым ножом. Отец ничего не узнал – уже охладел ко второй жене и даже не пришел ее хоронить.