Островитянин
Шрифт:
— А зачем древние прятали железо? — удивился Гейл.
— Некоторые говорят, ради сохранности, но я сомневаюсь. Уж очень много сил приходится тратить на поиски. Но все-таки хорошо, что они так сделали — иначе мы вообще остались бы без металла. Залежей чистого железа никто никогда не находил, хотя золотые самородки в природе порой и встречаются.
Корабль вошел в гавань Флории. Город располагался в устье небольшой реки, стекавшей с гор; высокие холмы окружали глубокий залив. Гейл никогда не видел таких больших и прочных зданий, некоторые были построены из дерева, но большинство — из камня или кирпича. Стены домов были побелены, а крыши выложены обожженной
Помимо обычных жилых домов встречались еще огромные величественные строения.
— Это храмы? — спросил Гейл, указывая на здания на холме близ порта.
— Не все, — ответил Молк. — В том, что справа, находится суд, а рядом — рынок. Видишь крышу, крытую сланцем?
— Мне бы хотелось взглянуть на храмы, — с нетерпением воскликнул Гейл. Его по-прежнему волновали вопросы религии.
— Увидишь непременно, — пообещал Молк.
Флория оказалась крупным городом. Гейла был впечатлен, ведь он не видел до сих пор поселения людей более крупного, чем прибрежные деревни родного острова. Флория же была в сотню раз больше любой из них, что не так сильно ошеломило юношу, поскольку во время плавания его спутники часто упоминали о городах с десятками или даже сотнями тысяч жителей. Чаще всего разговор заходил о Касине, столице королевства Невва. По слухам, ее население достигало миллиона человек — это число казалось Гейлу огромным, и он не мог понять, что оно означает. Многие матросы тоже могли сказать лишь одно: что миллион — это очень, очень много.
Я могу написать эту цифру, — говорил Молк, держа заостренную палочку и вощеную табличку, — но не думаю, что понять умом я это способен лучше тебя. И не верь, если кто-то скажет тебе, что понимает. Не позволяй никому, малыш, относиться к тебе как к дикарю только потому, что тебя озадачивают большие числа. Самый образованный из когда-либо живших мудрецов не может представить в уме больше, чем два десятка отдельных предметов. Эти понятия абстрактны. Ты понимаешь значение этого слова?
— Кажется, понимаю, — ответил Гейл. — Но если человек способен держать в уме не более двух десятков предметов, то как же я мог при одном взгляде на стадо, в котором три или четыре сотни кагг, мгновенно понять, что одного животного не хватает?
— Ты не представляешь себе всех кагг разом, пояснил Молк, которого всегда привлекала возможность поспорить. — Это просто работает твоя тренированная память. Когда-то ты хорошо изучил всех животных этого стада, и тебе легко понять, что одного из них не хватает. Твой мозг действует как фильтр, что используют при изготовлении пива. Он пропускает малозначимое, но немедленно обращает внимание на то, что в данный момент для тебя важно. Твой глаз, который все подмечает быстрее, чем разум, может мгновенно обежать стадо, видя, что все животные на месте, а затем сказать тебе, что одно из них с определенной формой рогов или, скажем, с каким-то особым расположением пятен на шкуре отсутствует. Ты даже не успеваешь об этом как следует подумать, понимаешь? А теперь скажи, — капитан хлопнул в ладоши, что обычно означало переход к заключительной части его речи, — что бы произошло, если бы тебя поставили следить за другим, не знакомым тебе стадом? Смог бы ты на следующий день определить, что там не хватает одного животное? Или даже десяти? То есть, если бы стадо уменьшилось, но не настолько, чтобы это сразу бросалось в глаза?..
— Верно, — засмеялся Гейл, — я бы этого не заметил. Как всегда, твоя взяла. А что такое пиво.
— О, нет, смилуйся! — воскликнул Молк, умоляюще взмахнув руками. — Ты похож на пятилетнего ребенка, который, не много узнав об окружающем мире, сыпет вопросами. Довольно, Гейл, мне нужно проследить, как судно входит в гавань. Скоро мы сойдем на берег, и, возможно, ты уже нынче вечером узнаешь, что такое пиво.
Такой ответ вполне удовлетворил юношу, который согласился немного подождать. Он сильно изменился с тех пор, как взошел на борт корабля Молка.
Гейл перестал раскрашивать тело, грива волос бронзового оттенка свободно падала его плечи: он больше не заплетал их в косички, потому что не был младшим воином шессинов. К тому же соорудить такую прическу без чужой помощи все равно невозможно. У него на родине в свободное время молодые люди часами заплетали друг другу пряди или раскрашивали лица, или помогали совершать прочие обрядовые действа шессинов.
Чем больше Гейл узнавал о цивилизации, тем сильнее удивлялся. Все эти люди в огромных городах имели армии и вели между собой войны, но юноше казалось, что их нельзя считать настоящими воинами — как тех же шессинов. Скорее, они были солдатами, безликой частью чего-то большего, и Гейл уже начал понимать разницу.
Юноша думал о том, что рано или поздно ему придется зарабатывать себе на жизнь. До сих пор он не видел для себя другого пути, кроме наемника, ведь больше он ничего не умел. Однако в регулярной армии от человека требуются, наверное, особые навыки. Он должен уметь вести бой в общем строю и обращаться с оружием, как этого требует командир. Умение сражаться было лишь малой частью предъявляемых к нему требований. Следовало обратить внимание и на слова Кристофо, солдату редко удается дожить до высокого чина или больших денег.
Куда интереснее было бы отправиться исследовать новые земли! Человеку, имеющему навыки настоящего воина, который чувствует себя как дома в любых землях и странах, да еще умеет обходиться с животными, будет нетрудно найти место в какой-нибудь экспедиции. Когда он решит покинуть корабль навсегда, то сможет испытать себя в этом деле. Но пока время для этого еще не пришло.
Корабль Молка пришвартовался в гавани, на нем выставили караул, а остальных моряков отпустили на берег. Было уже слишком поздно, чтобы начинать разгрузку. К тому же, это работа грузчиков, которых нанимают в порту, а не матросов. Приведя себя в порядок и принарядившись, моряки отправились в город.
Большинство тут же устремились к ближайшей таверне или дому свиданий. Гейл, однако, твердо решил сперва сходить в храм. Стройный бронзовокожий юноша сразу привлек внимание жителей Флории, особенно, женщин. Хотя он успел избавиться от некоторых привычек, присущих его народу, все же горожанам было удивительно видеть на улице рослого воина, вооруженного длинным мечом и тяжелым копьем, всю одежду которого составляла набедренная повязка из шкуры ночного кота. И, конечно, его выделяла среди других необычайная красота, причем было видно, что он хоть и сознавал ее, но не придавал этому ни малейшего значения.
За то время, что Гейл поднимался по холму к зданию храма, ему сделали немало недвусмысленных предложений, которые он отвергал со всей вежливостью, на какую был способен. Его босые ноги ступали по грубо обтесанным камням, и это ощущение казалось странным и волнующим — как и те огромные строения, мимо которых он проходил. Однако за тот короткий срок, который юноша провел в изгнании, он узнал и увидел столько нового, что, пожалуй, утратил способность удивляться даже в самых непривычных обстоятельствах.