Острые углы
Шрифт:
— Правда? — она выглянула из-под одеяла и повернулась к нему.
— Да, — кивнул с готовностью отец. — Всё, что хочешь.
— Тогда организуй мне шоколадный торт, подружку и винишко для подружки. — Боясь, что отец откажет, она добавила: — Я не хочу сейчас быть одна. Пусть Аля побудет со мной. Можно? Хоть пару дней.
Не сразу, но Соломатин кивнул:
— Конечно, доченька. Всё сделаю. Будет тебе подружка и винишко.
Глава 19
Следующие
Приходя в себя, Лера видела рядом с собой Алинку, и становилось легче.
Камень внутри нее, мешающий свободно дышать, потихоньку рассасывался.
Единственный способ прийти в себя — переступить через это, как и всегда, как она привыкла. Забыть всё случившееся как страшный сон и жить дальше.
Потому она не позволяла обращаться с собой как с больной или неполноценной. Запретила Але подбирать слова в разговоре и обходить какие-то острые темы. За этим ее и позвала — чтобы поскорее вернуться к нормальной жизни, в которой самой большой бедой станут остывший кофе или растрепавшаяся прическа.
Алина пробыла у нее три дня. Могла дольше, но Лера убедила подругу, что чувствует себя хорошо и в сиделке больше не нуждается. Ее и правда немного отпустило. Хотя от постоянного лежания в кровати суставы и мышцы затекли бездельем и начали ныть.
С Лёшкой она до сих пор так и не поговорила. Только у Алинки спрашивала о его состоянии. Не знала, что сказать ему и как. Ее терзал страх перед неизвестностью, что теперь с ними будет, но она никак не решалась включить телефон и набрать его номер.
Лера уже не хромала, но колено еще побаливало. Осторожно она спустилась по лестнице и пошла в гостиную, откуда доносился разговор отца и брата. Матвей уже приезжал ее проведать. Отец выдал ему какую-то удобную версию, которую Лера не стала оспаривать. Не желала в очередной раз переживать собственное унижение, рассказывая правду о том, что произошло на самом деле, и почему она в отцовском доме.
— …Умер, и всё, — говорил Матвей. — Вот так был человек и нету. Надо сестре сказать…
— Как умер? — выдохнула Лера, чувствуя, как земля ушла из-под ног.
Матвей обернулся на ее голос.
Увидев ее побелевшее лицо, он спохватился и объяснил:
— Палыч умер, Палыч…
Зная о тяжелой болезни Артема Павловича, Лера не сильно удивилась. Хотя смерть — это всегда внезапно.
— А когда это случилось? — спросила она, сразу подумав о Лёшке, в каком он сейчас состоянии.
— Сегодня утром, — ответил Матвей. — Он, оказывается, последние три дня с постели не вставал.
— А ты видел его? — Лера посмотрела на отца.
Он кивнул:
— Да. Я заметил, что
Соломатин был задумчив. Новость о смерти заклятого врага будто бы его расстроила.
— Ты вроде радоваться должен, — не удержалась Лера. — Твой главный конкурент на тот свет отправился.
Отец взглянул на нее с осуждением.
— Назаров был умным, принципиальным человеком, и я его за это уважал, хоть мы были и по разные стороны.
Лера подумала секунду и повернула голову, посмотрев на брата:
— Мне надо к Лёше. Я переоденусь, отвезешь меня?
— Без проблем, — согласился он.
Услышав слова дочери, Соломатин стер с лица задумчиво-грустное выражение и сказал с угрозой:
— Лера, я тебя предупреждал.
— У него горе, и я поеду к нему. Мне так или иначе надо с ним поговорить, — твердо заявила она.
Ее руки, спрятанные в карманы халата, невольно сжались в кулаки. Ногти впились в ладони.
— Тебе не надо. Я уже с ним поговорил.
— В каком смысле?
— В самом прямом.
— Что ты ему сказал?
— Правду.
— Какую правду?! — заорала Лера.
— Я рассказал ему, что с тобой произошло. Это его вина, и ему рядом с тобой не место. Я этого не допущу! Вот, что я ему сказал!
Лера не верила своим ушам.
— Как ты мог? Как ты посмел это сделать? — спросила приглушенным голосом. — Я ведь и правда поверила, что ты хочешь мне помочь. Что волнуешься, беспокоишься…
— Это так и есть! — пытался убедить ее отец.
— Не-е-ет, — протянула она. — Ты просто воспользовался моей слабостью. Тем, что я не могла сопротивляться… У меня просто не было сил ни спорить с тобой, ни что-то доказывать. Это называется не забота, папочка. Это называется безнравственная эксплуатация моей личной трагедии.
Лера замолчала, пытаясь вдохнуть. Она разнервничалась, и у нее снова перекрыло дыхание.
В комнате стало тихо, даже воздух как-будто затаился в предштормовом молчании.
— Тебе было мало, что ты отнял у меня любимое дело… — продолжила, задыхаясь. — Мало, что отнял любимого человека… Ты решил добить меня окончательно… Я понимаю твое желание растоптать его. А как же я? Тебе не пришло в голову, что ты и меня заодно уничтожаешь? Всё это время я пыталась сохранить хоть какое-то подобие собственного достоинства, но ты и этого мне не позволил…
Матвей переводил взгляд с сестры на отца, ничего не понимая. Вернее, понимая, что происходит что-то страшное.
— Я же твоя дочь! — закричала Лера. — Как ты мог?! Это моя боль! Ты не имел права говорить с ним за меня! Ты не имел права вмешиваться в это! Я и так сделала всё, что ты хочешь! Что тебе еще от меня надо?! Или… — она оборвалась, но тут же продолжила сломленным голосом. — Ты мне так за маму мстишь? За то, что я, родившись, убила ее… Ты считаешь, что это я ее убила? Поэтому не даешь мне быть счастливой? Хочешь и для меня душевной смерти?