Осужден пожизненно

Кларк Маркус Эндрю

Он подбрасывал топливо в костер, чтобы яркий свет помог рассеять эти видения, которые, казалось, затаились во всех углах и окружили его плотным кольцом. Ему страшно было оглянуться – чудилось, что какой-то бесформенный морской полип с длинными щупальцами и прожорливым, студенистым разинутым ртом может выскользнуть из любой расщелины внизу и броситься на него в темноте. Его живое воображение, возбужденное до крайности потрясениями прошлой ночи, превращало каждую тень на мокрой стене в огромного морского паука, холодного и липкого, готового ринуться на него, чтобы, сжав его сильными волосатыми лапами, высосать его леденеющую от ужаса кровь. Каждый всплеск воды внизу, каждый вздох изменчивого и мрачного моря казались предвестниками появления какого-нибудь чудовища. Страх, вызываемый шумом разбивающихся и втягиваемых обратно морем волн, принимал в его воображении материальную оболочку. Все твари, какие могли родиться от слизи и соли, выползали из щелей и глазели на него при свете костра. Красные отсветы костра становились живыми существами, излучавшими свой собственный фосфоресцирующий свет. Наросты, образовавшиеся от сырости на стенах за целые тысячелетия, отделялись и соскальзывали с них, чтобы высунуть на свет свои грибообразные морды. Отблески огня, окрасившие малиновым цветом бока пещеры, казалось, привлекали бесконечное число пузыристых бесформенных теней, тянувшихся к нему. Бесшумно сновали туда и сюда бескровные и полые создания. Из скал выползали странного вида ракообразные. Вся тайная невидимая жизнь океана словно пробудилась, поднялась и наступала на него. Он подошел к «раю пропасти, и свет от поднятой вверх горящей головешки в его руке, словно свет факела, озарил на воде что-то вроде круглого холмика, оплетенного шелковистыми водорослями и похожего на голову утопленника. Он кинулся ко входу в галерею, и тень его приняла форму мстительного фантома, чьи поднятые руки угрожали и требовали.

Натуралист, исследователь или потерпевший крушение моряк не нашли бы ничего страшного в этих естественных проявлениях жизни австралийского океана. Но нечистая совесть арестанта, так долго им подавляемая, вдруг заговорила теперь, когда он остался наедине с природой и ночью. Ожесточенный ум, который так долго поддерживал его, попал теперь под власть воображения – бессознательной религии души. Если когда-либо он был близок к раскаянию, то именно в это мгновение. Призраки прошлых преступлений грызли его, и, прикрыв глаза руками, он, содрогаясь, опустился на колени. Головешка, выпавшая из его рук, шлепнулась в воду и с шипением погасла. И, словно этот звук вызвал какого-то духа, таившегося внизу, по пещере пронесся шепот: «Джон Рекс!»

Волосы поднялись дыбом на голове арестанта, и он приник к земле.

– Джон Рекс!

Это был человеческий голос!

Голос друга или врага? Об этом он не задумывался. – Я здесь! Здесь! – закричал он и бросился к отверстию пещеры.

Добравшись до подножия утеса, Блант и Стэплс оказались в полной темноте, потому что свет таинственного костра, служивший им до сих пор путеводной нитью, исчез. Хотя ночь была тихой и океан спокойным, прилив с молчаливой, но опасной силой устремлялся к водовороту у Чертовой Дыры, и Блант, инстинктивно чувствуя, что лодку влечет навстречу какой-то неизвестной опасности, старался держаться в стороне от скал, сопротивляясь течению. Внезапная вспышка огня, как от горящего факела, появилась над ними, чертя сумасшедшие круги, ринулась вниз в темноту и упала в воду кусочком сгоревшего дерева. Конечно, никто, кроме затравленного погоней человека, не мог скрываться в таком убежище!

Отчаянно взволнованный, Блант решил пойти на риск.

– Джон Рекс! – крикнул он, рупором приложив ладони ко рту.

Свет снова вспыхнул в расщелине горы, и высоко над ними появилась странная фигура, державшая в руках пылающую головешку, высвечивающую лицо, до того искаженное страхом, что оно казалось почти нечеловеческим.

– Я здесь! Я здесь!

– Бедняга, видно, сошел с ума, – пробормотал про себя Уилл Стэплс, а затем громко крикнул: – Это мы, друзья!

Через несколько секунд все разъяснилось. В присутствии людей все ужасы, мучившие Джона Рекса, рассеялись – к нему вернулось его обычное хладнокровие преступника. Встав на колени на каменистом выступе, он начал переговоры.

– Сейчас невозможно спуститься, – сказал он. – Прилив затопил единственный путь из пещеры.

– Пускайся вплавь, – посоветовал Стэплс.

– Невозможно, – ответил Рекс, содрогаясь при мысли о страшном водовороте.

– Тогда что же делать? По отвесной стене тоже не спустишься…

– Придется подождать до утра, – хладнокровно ответил Рекс. – В семь часов будет отлив. Пришлите шлюпку в шесть или около шести. Уровень воды снизится, и тогда я смогу выйти отсюда.

– А как же охрана?

– Не бойтесь! У них своих дел по горло – надо сторожить перешеек и гоняться за моими товарищами. Сюда они не заявятся. Кроме того, я ведь умер.

– Умер?!

– Для них – да. Они в этом уверены. Мне это, пожалуй, на руку. Если они не увидят ваш корабль или шлюпку – вы в безопасности.

– Я не хочу рисковать, – сказал Балнт. – Если нас поймают – я получу пожизненное.

– А если меня поймают – крышка! – с угрюмым смехом оборвал его Рекс. – Действуйте осторожно, и тогда все будет в порядке. Никто не ищет крыс в конуре терьера, а вдоль бухты до мыса Паллар нет ни одного сторожевого поста. Уберите свое судно, чтоб его никто не увидел с перешейка, пошлите шлюпку в бухту Десент, и дело в шляпе.

– Ладно, – сказал Блант, – попытаюсь.

– Хотите остаться здесь до утра? Учтите, здесь довольно безлюдно! – сказал Рекс, явно вышучивая свои недавние страхи.

Уилл Стэплс засмеялся.

– Ты смелый парень! Мы вернемся на рассвете. – Вы взяли с собой одежду, как я просил?

– Да, взяли.

– Тогда спокойной ночи. Я потушу костер, чтобы его не увидел кто-нибудь не столь дружелюбный, как вы.

– Спокойной ночи.

Когда они вернулись на корабль, Стэплс сказал:

– Ведь он ни словом не обмолвился о мадам.

– Да, ни слова о ней не сказал. Неблагодарная собака! – согласился Блант и с горячностью добавил: – Вот они, женщины: готовы пойти в огонь и воду ради мужчины, который плюет на них, и смеются над тем, кто рискует головой, чтобы ублажить их. Жалею, что вообще ввязался в это дело.

«Хуже нет, чем старый дурак», – подумал Стэплс, вглядываясь сквозь темноту туда, где раньше был огонь костра. Но этой мысли он не высказал вслух.

В восемь часов следующего утра «Красотка Мэри» на всех парусах вышла в открытое море. Рыбная ловля шкипера закончилась. Он подобрал потерпевшего крушение моряка, который с рассветом был доставлен на борт и уже завтракал в каюте. Матросы подмигивали друг другу, когда отощавший моряк, одетый в отличный костюм, не пострадавший во время катастрофы, поднимался по боковому трапу. Но никто из них не посмел опровергать заявление шкипера.

– Куда мы направляемся? – спросил Джон Рекс, с огромным наслаждением затягиваясь из трубки Стэплса. – Я всецело в ваших руках, почтенный Блант!

– У меня приказ крейсировать в китобойных районах, пока не встречу моего товарища и не возьму его на борт, – угрюмо ответил Блант. – Корабль отвезет вас обратно в Сидней. У меня провианта на двенадцать месяцев.

– Ну и отлично! – воскликнул Рекс, хлопнув своего спасителя по спине. – Мне так или иначе надо попасть в Сидней, и так как филистимляне посрамлены, я могу, с тем же успехом, до скончания веков оставаться в Иерихоне. Не удивляйтесь моему знанию Священного писания, мистер Стэплс, – добавил он, наслаждаясь комфортом и чувствуя себя в безопасности среди подкупленных Сарой друзей. – Уверяю вас, что я получил наилучшее религиозное воспитание, и благодаря моему достойному пастору и учителю я имею сейчас приятную возможность спокойно курить ваш препротивный табак!

Глава 56

ДОЛИНА СМЕРТНЫХ ТЕНЕЙ

Только когда они успели добраться до безопасного места, беглецы обнаружили потерю еще одного товарища. Они остановились на берегу бухты, чтобы выжать и подсушить свою мокрую одежду, когда Габбет, пересчитав оставшихся в живых, недосчитался загребного.

– А где Кокс?

– Этот дурень упал за борт, – коротко ответил Ворон, – у него в черепушке никогда не хватало ума, чтобы удержать ее на плечах.

Габбет нахмурился.

– Вот уже троих нет, – сказал он таким тоном, будто ему нанесли личное оскорбление.