Осужденный умирает в пять
Шрифт:
Глава вторая
Вернер Лежанвье провел Антонена Лазара в свой рабочий кабинет. Что еще ему оставалось делать?
— Наслаждаетесь заслуженным отдыхом, дражайший мэтр?
— Нет, я… я изучал одно дело.
— В таком случае примите мои двойные извинения, но я так спешил засвидетельствовать вам мою благодарность. Я ждал в баре напротив, пока уйдут ваши гости. Скромный дружеский ужин, я полагаю, чтобы отметить вашу энную победу и… мое оправдание?
Адвокат, раздираемый противоречивыми
Лазар обвел помещение восхищенным взглядом:
— У вас потрясающий кабинет! Еще более в стиле ампир, чем я предполагал!
Он уселся в кресло на долю секунды раньше, чем ему было предложено, потом вскочил и подошел к книжным полкам:
— «Пандекты»… «Законы» Платона… «Филиппики» Демосфена… «Рассуждение о методе» Декарта… Правила ведения следствия… Трактат о физиогномике… Физиология свидетельства,… Лаватер, Франс Гросс, Бертильон, Локар… Черт возьми, неужели вы все это изучили?
Полуобернувшись, он теперь разглядывал, прищурив правый глаз и подняв левую бровь, фотографию Дианы, стоявшую на столе в красной кожаной рамке.
— Госпожа Лежанвье? Дражайший мэтр, мои поздравления! Вот это я называю красивой женщиной: привлекательная, породистая и все такое!
С самой первой встречи на пороге залитой августовским солнцем камеры Вернера Лежанвье покоробила непринужденность его клиента, непринужденность на грани развязности. Отказавшись от предложенных «плэйере» и закурив собственную дешевую сигарету, возмущенный адвокат осадил его и предложил поискать другого защитника. Он рассчитывал, что Лазар извинится, постарается его удержать, но тот лишь ударил себя в грудь:
— Я это заслужил! Это научит меня впредь не иронизировать в несчастье! Мэтр, вот выход… Осторожно, там ступенька!
Неожиданные угрызения совести остановили адвоката:
— Я хочу знать правду, всю правду! Зарезали вы эту женщину или нет?
— Нет, но, боюсь, я не сумею это доказать. Нет, клянусь душой и честью!.. Хм, это звучит чертовски фальшиво в нашем торжественном мире? Можно подумать, я пытаюсь пристроить стиральную машину!
— Это ведь ваша профессия?
— Вопрос общественного положения, мэтр, не больше. Надо же чем-то заниматься! Чем больше я их расхваливаю, тем большими противницами прогресса становятся домохозяйки. Не везет мне, вечно путаюсь в марках.
Манера разговаривать не является доказательством вины.
Лазар выдавал свой текст с неуклюжестью провинциального актера.
Именно в тот момент Вернер Лежанвье решился обеспечить его защиту.
Лазар положил на стол маленький белый сверток, перевязанный тоненькой золотой тесьмой,
— Я вам принес одну безделушку. Так, пустячок.
Лежанвье разрезал тесьму острым ножом для бумаг. В свертке оказался портсигар чеканного серебра, украшенный его инициалами.
Лазар следил за адвокатом вопрошающим взглядом.
— Вы довольны, дражайший мэтр? Я послал заказ Картье еще до суда, иначе, конечно, не смог бы преподнести его вам вовремя! — заметил он легкомысленно, вытягивая длинные ноги и подтягивая двумя пальцами безупречные складки на брюках. (Еще в камере адвокат обратил внимание на его неброскую элегантность и на тщательность, с которой он одевался.) — Неплохое свидетельство доверия накануне времени «Ч», а?
Вернер Лежанвье сделал над собой усилие:
— Благодарю вас. Я искренне тронут.
— Какая вежливость! — рассмеялся посетитель. — Откройте. Вы ведь по-прежнему не любите «плэйерс»?
В портсигаре лежали дешевые сигареты, какие курил адвокат, и на этот раз он был и в самом деле тронут:
— Не хотите выпить?
— С удовольствием.
В третьем ящике слева помимо прочего хранились и два пластиковых стаканчика.
Дрожащей рукой адвокат наполнил их до краев:
— Ну, что ж… За ваше воскрешение!
— Ваше здоровье! — ответил Лазар.
Бог знает, как ему это удалось, но он загорел в тюрьме, его глаза под тяжелыми веками ярко голубели, и хотя он приближался к сорока, выглядел едва ли на тридцать лет.
Он одним глотком осушил стакан и посмотрел его на свет:
— Вы попадаетесь на любую удочку, дражайший мэтр?
Лежанвье нахмурился:
— То есть?
— Вы действительно поверили в существование человека, поджидавшего моего ухода, чтобы подняться к Габи, разделаться с ней, а на меня повесить все улики?
— Естественно, — сказал Лежанвье.
Ему с трудом удалось выговорить слово.
— Когда вы вынудили Мармона и Ван Дамма отказаться от показаний, указывая на близорукость одного и глухоту другого, вы действовали искренне?
— Да.
— А когда вы приперли к стенке инспектора Б — фа, это не было розыгрышем? Вы и впрямь считали его обычным зевакой? Вы не пытались надуть судей?
— Нет.
— Короче, вы с самого начала поверили в мою невиновность?
— Да, иначе я…
— Глупец! — мягко проговорил Лазар.
Свет настольной лампы, стук часов, запах подлокотника кресла, в который он уткнулся носом, — понемногу ощущения возвращались к адвокату.
— Приходите в себя, мэтр? — сердечно побеспокоился Лазар. — Ну-ка, проглотите вот это! Это одна из маленьких розовых таблеток, которые, как я заметил, вы доставали из жилетного кармана весь процесс. Чувствуете себя лучше или вызвать врача?
— Никого не надо. Уберайтесь.
Лазар охотно подчинился и вернулся в свое кресло: