Освободи меня
Шрифт:
– Похоже на то, - его глаза светились весельем.
Алли потянулась за бокалом и сделала большой глоток сухого белого вина. Зная, что Хадсон следит за каждым ее движением, она нарочно облизала губы, прежде чем вернуться к путеводителю.
– Они называют это коллективным поцелуем, - сказала она и начала читать описание.
– Коллективный поцелуй на площади Святого Марка привлекает сотни посетителей, заполняющих площадь, чтобы насладиться музыкой, закусками, фейерверками и полуночным поцелуем! Что может быть веселее, чем целоваться среди незнакомцев? Кроме того, тепло тела поможет быстрее
– Тепло тела?
– Хадсон усмехнулся.
– Учитывая все обстоятельства, я бы предпочел наслаждаться теплом твоего тела в номере отеля, где фейерверки видно из постели.
– Но тогда мы пропустим еще одну традицию.
– И какую же?
Алли подняла книгу повыше, чтобы скрыть улыбку, и продолжила читать.
– И не ограничивайте себя одним поцелуем. Хватайте любого незнакомца и наслаждайтесь романтикой в этом братском жесте в последний день года.
С другого сидения доносилось лишь молчание. Алли опустила книгу, выглянув поверх страниц. Хадсон смотрел на нее с непроницаемым выражением лица.
– Ты пытаешься заставить меня ревновать?
– Вовсе нет, - продолжила Алли, прекрасно осознавая, что играет с огнем.
– Но знаешь, как говорят 'Когда ты в Риме '(24)...
– она хихикнула.
– Ну, или в данном случае, в Венеции.
Он очень аккуратно и методично сложил вилку и нож на тарелку.
– Ты правда думаешь, что я стал бы тебя делить?
– жар его взгляда сказал ей, что это был риторический вопрос. Глядя ей в глаза, он нащупал пряжку ее ремня безопасности. Расстегнув его, он склонился ближе, пока его губы не коснулись ее уха.
– Я хочу, чтобы ты пошла в спальню, - тихо сказал он.
– Я присоединюсь к тебе через минуту, и к тому моменту хочу, чтобы ты была голой и ждущей, пока я тебя оттрахаю.
От его неожиданного приказа у Алли перехватило дыхание. Тон его был требовательным, властным и горячим как сам ад. Очень медленно она поднялась со своего места. Тело ее гудело предвкушением, пока она прошла по узкому коридору в заднюю часть самолета. Как она и предполагала, там находился не зал для совещаний, а спальня. Маленькая, кровать всего лишь двуспальная, но роскошный интерьер напоминал пятизвездочный номер в отеле. Свежие белые льняные простыни покрывали постель, посреди длинного изголовья лежал комплект евро-подушек в серебристых, синих и шоколадно-коричневых тонах. Но взгляд Алли привлекли именно планки изголовья из темного дерева. Раздеваясь, она гадала, собирается ли Хадсон приковать или привязать ее к ним. Одна лишь мысль об этом послала волну дрожи по ее телу.
Повесив одежду в небольшой шкаф, она забралась в постель. Прохлада пухового одеяла при контакте с обнаженной кожей дала ей почувствовать, насколько она была беззащитна. Алли лежала на кровати совершенно голой и ждала. И ждала.
Казалось, прошла целая вечность до того момента, когда дверь наконец открылась со щелчком.
Хадсон вошел в комнату, закрывая и запирая за собой дверь. Глаза его блестели в мягком свете, но он не сказал ни слова, медленно расстегивая пуговицы рубашки. Алли получила возможность упиваться каждой деталью, начиная от того, как перекатились его мышцы, когда он выдернул полы рубашки из брюк, и до того, как напряглись бицепсы, пока он высвобождался
– Повернись.
Без колебаний Алли перекатилась на живот. Сзади себя она услышала, как медленно расстегнулась молния, затем зашуршала ткань. Она знала, что он обнажен и без сомнения сильно возбужден. Поглаживал ли он себя, глядя на нее? Мысль о том, как он ласкает себя, наблюдая за ней, послала теплую волну меж ее бедер, где и без того уже было влажно.
– На четвереньки, - сказал он столь низким и хриплым голосом, что она буквально ощутила его вибрацию кожей.
– Я хочу трахнуть тебя лицом вниз, задницей кверху.
То, как резко и грубо он заявил о своих желаниях, воспламенило ее кровь. Как бы она ни любила его нежным и романтичным, она не могла отрицать, как он влиял на нее, когда полностью забирал контроль. Когда вел себя как настоящий плохой парень, воплощающий в жизнь каждую грязную фантазию.
Кровать рядом с ней прогнулась.
– Такая красивая, - прошептал он. Алли чувствовала на себе его руки, поглаживающие ее бедра и попку, и наконец остановившиеся на талии. Он стянул ее по матрасу, пока ее колени не очутились на краю постели, и пристроился сзади.
Наклонившись, он отбросил ее волосы на одну сторону. Алли почувствовала, как его раскрытый рот скользнул по ее плечу, как губы прижались к ее горлу, и невольно задумалась, чувствует ли он ее бешеный пульс.
– Лежа здесь в ожидании, ты думала обо мне, представляла все то, что я могу с тобой сделать?
– он шире раздвинул ее ноги и пальцем скользнул по ее естеству. Она услышала, как он зашипел от ощущения ее влаги.
– О да, думаю, так и было, - его пальцы кружили в медленной размеренной ласке.
– Ты истекаешь влагой для меня.
Ей не нужно было подтверждение. Она чувствовала, насколько увлажнилась по тому, как легко он скользнул меж ее складочек. Когда его рука исчезла, она услышала тихий звук одобрения.
– И ты такая сладкая, - образ того, как он слизывает ее соки с пальцев, заставил Алли желать, чтобы его язык скользнул по ее влаге, пробуя ее долгими поглаживающими ударами.
Но вместо этого он продолжил дразнить ее подрагивающее естество пальцами, пока вся она не содрогнулась от нужды. Она чувствовала себя такой пустой, тело буквально болело. Отчаянно желая ощутить в себе хоть какую-то часть его, она подалась бедрами навстречу его руке.
– Пожалуйста, Хадсон.
– Шшш, - промурлыкал он.
– Полет долгий, детка. В нашем распоряжении часы.
Алли не сдержалась и захныкала.
Хадсон вновь нагнулся, и в этот раз она закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на ощущениях - его губы, блуждающие по ее коже, его волосы, щекочущие спину - а не на непрерывном пульсировании между ног.
– Скажи мне, что заставляет тебя так жаждать моего члена?
– его шепот коснулся ее распаленной кожи.
– Тебя заводит предвкушение, Алессандра? Или то, что ты на краю кровати, такая открытая и уязвимая, и знаешь, что я собираюсь хорошенько и жестко тебя оттрахать?
– его зубы прикусили мочку ее уха.
– Или и то, и то другое?