Освободитель
Шрифт:
– А не ободрал ли он их, ползая на четвереньках вокруг наших укреплений?
– предположил сотник. Светлорожденный негромко засмеялся.
– Нет!
– сказал десятник.
– Я послал человека проверить. Парень изрядно "наследил", пока поднимался.
– А с чего это ты решил проверить?
– Равахш [Равахш - злой бог Гибельного леса. Здесь - ругательство.]! Начальник! Разве ты слышал о человеке, что взобрался на Драконову Кручу?
– Дураков много!
– хмыкнул сотник.
– Хотя лазать
– добавил он, подпустив в голос суровости.
– Эй, ты! Подай парню табурет!
– велел он солдату в дверях.
– Еще свалится тут, не ровен час!
– Я не упаду, - сказал молодой воин.
– Молчать!
– И - заколебавшемуся солдату: - Выполнять, собачий сын!
Солдат поспешно пододвинул табурет.
– Ты слышал, что я спросил?
– свирепо, чтобы никто не подумал, что он пожалел пленника, сказал сотник.
– Я умею плавать. Достаточно, чтобы проплыть несколько миль! светлорожденный снова засмеялся.
Сотник грозно насупил брови.
– О вашем флоте я не знаю. Я хотел пить. И я - горец. Скалы мне ближе, чем море.
Сотник снял с головы шлем и положил его на колено.
– Развяжи ему руки!
– приказал он десятнику.
– И пошли кого-нибудь за лекарем! Как ты сказал, назывался твой корабль?
– Я не говорил. "Охотник". Из Южной эскадры. Трехпалубный. Восемнадцать баллист.
– Что произошло?
– На нас напали!
– светлорожденный очень осторожно стал растирать израненные руки.
– Не трогай!
– сказал десятник.
– Сейчас придет лекарь! Кто напал?
– Четыре омбамские шекки. Мы приняли бой. Но ветер был слабый, трудно было маневрировать... Они взяли нас, и командир воинов поджег судно.
– Герой! А что же шекки?
– Одна уцелела. Три сгорели. Две - когда взорвался наш корабль. Третья была подожжена еще до начала абордажа. Четвертая тоже, но они погасили пожар. Я видел это, когда оказался в воде.
– А как уцелел ты?
– Прыгнул с палубы в воду, когда понял, что командир поджег корабль.
– Как ты узнал?
– Я сражался около люка. Командир спрыгнул на огневую палубу. Когда запахло дымом, я оставил люк и нырнул за борт.
– Выходит, ты один спасся?
– Не знаю.
– Что ж, с уцелевшей шекки тебя не заметили?
– Они гасили пожар. Потом ушли в сторону Конга.
– Должно быть, тот самый пират, которого потопили вчера утром! вмешался десятник.
– У него была опалена корма.
Сотник кивнул. Испытующе посмотрел на светлорожденного:
– Ты, конечно, моряк, Нор?
– Воин-моряк!
– Верно!
– Сотник откинулся на спинку кресла и постучал перстнем с печатью по металлу шлема.
– А почему ты, воин, был без доспехов, когда омбамту взяли твой корабль?
– Я был в доспехах. Сбросил их в воде. Они у нас не такие, как у тебя! А подлатная куртка неплохо держит на поверхности, пока не наберет влагу.
– Похоже, что так. Подлатная куртка из паутинной ткани?
– Да.
– Хочешь есть?
– Хочу, - признался молодой воин.
– И я бы выпил вина.
– Тебе дадут!
– пообещал сотник.
– Кто знает, что будет с тобой завтра? А сегодня - ты заслужил!
– Завтра?
– Завтра я передам тебя страже Великого Ангана.
– Разве я нарушил закон?
– Да. У нас теперь новый закон: взятый на берегу считается лазутчиком, пока не докажет обратное!
– Как же я докажу?
– Не знаю, парень. Законы придумываю не я.
– Но я же все рассказал!
– огорченно проговорил молодой воин.
– Ты же видишь!
– Слова в кошель не положишь!
– сказал сотник.
– У меня нет денег!
– проговорил светлорожденный.
– Это пословица!
– Сотник улыбнулся.
– Думаешь, я стал бы требовать денег от голого пленника?
– Моя родня на севере...
– начал светлорожденный.
– Довольно!
– перебил его сотник.
– Будь ты хоть турский [Тур - город на северном континенте.] купец с тремя кошельками! Я служу Великому Ангану, а не вашему императору! Меня ты не подкупишь!
– Я безоружен.
– Светлорожденный нахмурился.
– Не оскорбляй меня!
– Не слишком ли ты спесив для простого солдата?
– Я не простой солдат!
– с подчеркнутой гордостью произнес "Нор".
– Я - начальник десяти!
– Ты не говорил. Почему?
– Ты не спрашивал. Это имеет значение?
– Нет. Я понял, что ты не простой воин, когда услышал о паутинной куртке. Это дорогая вещь.
Пришел лекарь и принялся накладывать мазь на раны.
– Я говорил тебе: из этого парня пыткой ничего не вытянуть!
– тихо сказал начальник дозора на ухо сотнику, указывая на северянина, спокойно переносящего боль.
– Да, - сказал тот.
Лекарь забинтовал раны и ушел.
– Будь ты конгаем или будь у нас другие порядки, - сказал сотник, - я охотно взял бы тебя в свою сотню.
– Благодарю, достойный, - ответил светлорожденный, разглядывая свои пальцы, толсто обмотанные бинтами.
– Но служить Конгу не могу. Конг и моя родина - теперь враги!
– То-то и оно! Десятник! Распорядись, чтобы парня снабдили всем необходимым, - велел сотник на конгаэне.
– А ты, - приказал он солдату в дверях, - дай ему свои сандалии. Потом получишь новые. Ты слышал, десятник? Всем необходимым! Этот воин мне по душе!