Освобождение
Шрифт:
— Он навредил не только мне. Он убийца. Он убивал семьи. Такие же, как твоя.
— Ты это знаешь? Ты видела, как он убивал?
— Нет. У меня просто такое ощущение. Если бы ты его встретил, то тоже бы это почувствовал.
— Я не собираюсь убивать, основываясь лишь на плохих предчувствиях. Для этого поищи кого-нибудь в интернете. А что до того, что ты, как тебе кажется, видела, то я не позволю тебе шантажом втянуть меня в свои глупые игры.
Я убираю руку с ее горла, сожалея, что вообще к ней прикоснулся. Это произошло скорее машинально, однако я никогда раньше не угрожал женщине таким образом —
— Прошу прощения, но мне нужно возвращаться в церковь.
Я направляюсь к двери, но почувствовав на руке крепкую хватку Айви, разворачиваюсь. И, видимо, мой взгляд все говорит за меня, потому что она поспешно отпускает мою руку.
— Думаешь, я просто слабая женщина, которая изо всех сил старается втянуть тебя в свое дерьмо? Я попала в очень непростую ситуацию с очень непростым человеком, и мне из нее не выбраться, — на последнем слове ее голос срывается, и, возможно, последовавшие за этим слезы — это первое искреннее проявление ее эмоций, но я не знаю. — Я уже всё перепробовала. Ничто не избавит меня от этого ублюдка. Так что можешь даже не сомневаться, я пойду на всё, лишь бы вернуться к нормальной жизни. И если мне для этого потребуется уломать священника на убийство, что ж, так тому и быть.
Я пропускаю это мимо ушей и выхожу из квартиры Айви. Спускаясь по лестнице, я поправляю рукой возникший по ее милости адский стояк. Второй за последние два дня.
12.
Айви
Сознание — это ужасный мучитель, иногда оно заставляет переживать одно и то же в изматывающем повторе. С тех пор, как отец Дэймон услышал мою исповедь, прошла уже почти неделя, и все это время у меня не выходила из головы блеснувшая в его глазах боль от предательства. В этом мрачном, задумчивом взгляде не было и намека на страх, но отразившаяся в нем обида и потрясение чуть было не заставили меня сдаться. Я не хотела причинять ему боль. Мне всем сердцем хотелось извиниться и заверить его, что я никогда и словом не обмолвлюсь ни одной живой душе. Мне хотелось, чтобы он мне доверял и знал, что я никогда его не предам, обратившись к настоятелю.
Но если я его в этом уверю, то буду вынуждена развлекать Кэлвина, пока этот урод не испустит дух, и это убивает меня гораздо больше, чем необходимость вновь пережить карающий взгляд отца Дэймона.
Нажав кнопку, я отправляю по электронной почте письмо епископу Макдоннеллу, добавив в копию адрес отца Дэймона.
Пока что всего лишь предупредительный выстрел.
В письме я просто пою дифирамбы отцу Дэймону, расхваливая его как невероятного лидера и духовного наставника нашей общины. Послание короткое и слащавое, но в нем такое количество скрытых шпилек, что у меня покалывает пальцы. Я решила отправить свое письмо перед самым выходом на работу, потому что сделай я это раньше, то просидела бы весь день, кусая ногти и гадая, не появится ли у него желание меня прикончить.
Мне нужно, чтобы он понял, что я не шучу. Особенно после вчерашнего утра, когда я вошла в палату к mamie и обнаружила там присланный Кэлвином букет цветов. К цветам прилагалась карточка с надписью: «Задушу тебя любовью».
Одно
Я печатаю еще одно письмо, на этот раз только отцу Дэймону, и прикрепляю к нему сделанное ранее селфи — от подбородка до обнаженной груди. Никакого текста, только изображение. Он, вне всякого сомнения, рассердится. Пожалуй, даже смутится и придет в замешательство. Но я ручаюсь, что он будет смотреть на это фото гораздо дольше, чем требуется для того, чтобы просто его удалить.
Завтра у меня запланированная встреча с Кэлвином, и мне претит даже мысль о том, что меня будет лапать этот безжалостный придурок. Из-за этого я целый день ничего не ела.
И все же, если я решу не ехать, он снова заявится ко мне на работу, в дом престарелых или, что еще хуже, ко мне квартиру. Я и так уже сожгла один комплект постельного белья, и не могу позволить себе сжечь еще один. Это место – мое единственное убежище, и как только он почувствует себя здесь хозяином, оно и впрямь станет моей клеткой.
Я собираю вещи, закрываю компьютер и иду на работу, чувствуя себя самой что ни на есть стервой-манипуляторшей. Но, как я уже говорила, чтобы защитить своих любимых, я стану кем угодно.
Я толкаю по проходу тележку с медицинскими картами и, когда останавливаюсь, чтобы расположить одну из них в нужной последовательности, мое тело пронзает жужжание дверного звонка.
Мало кто из посетителей игнорирует висящую на двери табличку, но один из них капец как меня нервирует, и в последний раз, когда я открыла ему дверь, всё кончилось тем, что он завладел моей душой. Борясь с тошнотой, я отхожу от тележки в надежде, что если это Кэлвин, то мне все же удастся отделаться от него малой кровью.
Затаив дыхание, я распахиваю дверь и вижу перед собой гораздо более красивое, но явно рассерженное лицо, и воздух со свистом вырывается у меня из груди, словно из сдувшегося воздушного шара.
— Отец Дэймон? Что Вы здесь делаете?
Ладно, конечно. Я ожидала, что он ответит мне по электронной почте. Может быть, даже придет ко мне домой. Но я и представить себе не могла, что он заявится ко мне на работу.
— Ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Как насчет того, чтобы где-нибудь поговорить?
— Дальше по коридору есть старый кабинет. Можем поговорить там.
Пожалуй, это самое подходящее место, где можно поговорить об убийстве. Раньше там находилось патологоанатомическое отделение, но недавно, к моему несказанному счастью, морг перевели в другое крыло подвала. Так что последнее время мало кто рискует заходить в глубь коридора, полагая, что он кишит призраками.
Когда я направляюсь к двери, Дэймон отступает на шаг и, пропустив меня вперед, следует за мной, словно грозовая туча, готовая разнести все к чертовой матери. Я дрожу всем телом, чувствуя, как легкие сдавил крепкий кулак тревоги и страха. Я сама во всем виновата, и Дэймон явно явился сюда, чтобы поставить меня на место. Вот только он скоро узнает, что я так просто не сдамся.