Освобождение
Шрифт:
Сорокин посмотрел на часы – было около шести вечера, надо было отдохнуть, переодеться и сменить японского капитана. Он пошёл быстрее, он смотрел на проспект и видел, что эта большая улица ничем не отличается от любой большой улицы в любом русском городе. В двадцатом с отступающими белыми войсками он проскочил Новониколаевск, проскочил Красноярск, Иркутск, тогда была зима, но улицы были те же. И он почувствовал, что этот город, в котором он прожил двадцать с лишним лет и который честно ненавидел, –
Около дома у штакетника стояли атаман и Дора Михайловна. Он коротко поздоровался, и все поднялись в его квартиру. Атаман начал:
– Я понимаю, Михаил Капитонович, вы весь в делах, а наше с вами дело – как?
«Наше»!» – с иронией подумал Сорокин и не ответил.
– С границы приходят тревожные вести, всё может начаться со дня на день!
– Или с минуты на минуту! – подтвердила Дора Михайловна.
«А ты-то куда торопишься? – Он ухмыльнулся, вспомнив цветы в горшках в её заведении. – Даже цветы кто-то поливает, значит, ты ждёшь гостей тут и никуда не собираешься!»
– Хорошо, господа, завтра я направлю моих людей.
Сорокину очень хотелось распрощаться с гостями, и он стал доставать из шифоньера костюм и свежую рубашку.
Атаман жал ему руку, а вежливая Дора дёргала атамана за рукав.
Отдохнуть не удалось, через сорок минут Сорокин уже был на «кукушке».
– Ну что? – спросил он китайца.
– Моя много нюхай, – больсой охрана на Сунхуацзян-река!
Ещё через двадцать минут Сорокин стоял в прихожей особняка. Коити надевал пиджак.
– Ночевать будете здесь?
– А есть место?
– Найдут, – ответил Коити и позвал повара-охранника. – Этот господин будет ночевать в кабинете, надо устроить…
– Постель, понимаем…
– Хорошо, но вас должны были предупредить, что с постояльцем вы общаться не будете! Он об этом тоже предупреждён.
Сорокин на замшевом диване при свете ночника до темноты читал газеты. Постоялец в гостиной шелестел бумагами, и оба курили так, что повар начал кашлять и попросил разрешения открыть форточку, хотя бы в кухне. Потом он утих, Сорокин зашёл и увидел, что он спит на большом широком сундуке.
Около двенадцати он услышал из гостиной хруст костей, стон хорошо потянувшегося тела и тихий голос:
– Что вы там застряли, я слышу, как вы шуршите газетами, что мы, так и будем, как воистину русские, сидеть по разным углам? Идите сюда!
Сорокину не хотелось получать выговор от Асакусы, но охранник спал крепко, это было слышно, и он поднялся.
Он вошёл, в гостиной со стула поднялся высокий пожилой костлявый мужчина с полуседой курчавой копной волос, в лёгком костюме и в шлёпанцах и указал ему на кресло.
– Вы присаживайтесь, а я сейчас! – сказал он и крадучись вышел.
Он вернулся через пару минут, неся поднос, на котором стоял графин, два лафитника и китайские солёные орешки.
– А то, если вы голодны, могу принести что-нибудь более… посущественнее… я знаю, где лежит, я тут уже освоился.
Михаил Капитонович согласился и кивнул:
– Только я не пью!
– Ха! А что так? – удивился мужчина. – А хотя у нас всё так – или пьём, или уж вовсе… ну ваше право! А какое сегодня число?
– 8-е…
– …августа?..
– …уже кончается!
Когда он поставил на стол поднос и снова вышел, Сорокин вспомнил ту давнюю поездку в Дайрен, фотографии из японских журналов и инструктаж Кости Номуры: «Так это же комбриг Юшков, только вот не помню его имени-отчества! Вот, оказывается, кого они здесь прячут, а Советы разыскивают!»
Юшков вернулся с тарелкой с мясом, хлебом, зеленью и парой огурцов.
– Ну раз не пьёте, значит, не обессудьте, я один! Хотя, судя по вашему взгляду, вы в своё время выпили изрядно! Я прав?
Сорокин улыбнулся и кивнул.
– Не будем представляться, мы не на приёме, зовите меня просто Эдгар, можно – Эдик!
– Можете называть меня просто Михаил! – ответил на любезность Михаил Капитонович.
Юшков нарезал мясо, располосовал вдоль на четыре части огурцы и сказал, что забыл соль. Вернувшись, он налил себе, вопросительно глянул на Сорокина, тот отрицательно покачал головой, и Юшков выпил и сразу налил вторую.
– Ничто так не старит офицера, как задержка второй рюмки, – сказал он и махом выпил вторую. – Ну вот так-то лучше! – Он хрумкнул огурцом и, не прожевав, спросил: – Что там на воле? Что слышно?
– Вы о чём?
– Я думаю, вы прекрасно понимаете, о чём я! Скоро здесь будут советские войска, неужели непонятно?
Сорокин вспомнил слова атамана.
– Откуда вам это известно?
– Ха, молодой человек! Это не может быть известно, но об этом нельзя не догадаться!
– Так скажите, нам никто ничего не говорит!
– И не скажет, кто же вам такое скажет?
«А вот ты и ошибся, атаман Лычёв всё знает и уже сказал!» – внутренне улыбнувшись, подумал Сорокин.
– Вы улыбаетесь, только не хотите этого показать, значит…
– О том, о чём вы говорите, наверное, действительно можно догадаться, но японцы молчат, а кроме них, кому ещё?..
– Ну да, ну да! Тут вы правы! Я вот только думаю, что японцы и будут молчать, а когда они что-то скажут, будет поздно. Поверьте мне, я лично знал Сталина! Ещё немного времени, и его армия будет здесь, что вы тогда будете делать? У вас есть запасные пути и отходы?
– Я пока об этом не думал!