Освобождение
Шрифт:
– Вы уже знаете новость? – спросил Антошка.
– Нет! Какую?
– Красная армия начала наступление на Маньчжурию!
– Откуда это известно?
– Об этом говорят все радиостанции!
– Советские? Так врут, наверное!
– Я же сказал – все, которые можно слушать здесь! Хотите, мы вас спрячем, а потом переправим на юг?
– Надо подумать, я так сразу не готов!
Антошка открыл мешочек и глянул в него:
– Когда будете готовы, возьмите себе сколько нужно, там ещё должно быть много!
– Хорошо, спасибо, а я могу вас спросить?
– Конечно!
– Вы помните моего сына? Вы встретились с ним на том берегу Сунхуацзяна много лет назад и передали мне через него записку. Он у вас был? Вы с ним виделись после этого? Вы или ваш брат, Толстый Чжан?
Если бы Александр Петрович знал китайцев не так хорошо, он бы поверил отрицательному ответу и каменному лицу Антошки, но он их знал.
На обратном пути он не мог отделаться от мысли, что в делах китайских подпольщиков может оказаться замешанным его сын.
Асакуса дозвонился до Номуры и пригласил его приехать на короткое совещание. Когда Номура приехал, он без долгих вступлений сообщил ему о нападении СССР и сказал:
– Пока суд да дело, надо вычистить город от всех подозрительных лиц, включая тех, кто слушает «Отчизну», нам удар в спину не нужен, и не стесняйтесь в средствах. Приступайте сегодня ночью…
Александр Петрович увидел, как Номура закрыл дверь в кабинет Асакусы.
– Генерал на месте? – спросил он.
– На месте. Но скорее всего, ему сейчас будет не до вас… – выдохнул Номура и торопливым шагом пошёл к лестнице.
Александр Петрович постучал:
– Разрешите, господин генерал?
Асакуса стоял возле приёмника.
– Немного не ко времени, но заходите, если коротко! – ответил он и убавил громкость. – Вы слушали сегодня новости, господин полковник?
– Нет, ещё не успел…
– Значит, вы не знаете?..
– Что-то серьёзное? – притворился Адельберг.
– Серьёзное!!! – У Асакусы был раздражённый вид, и, по мере того как он говорил, он раздражался ещё больше, и Адельберг это видел. – Вы?.. Вы подготовили документы к уничтожению или ещё готовите?
– Я думаю, господин генерал, сегодня-завтра я успею!
– Лучше успейте сегодня! Когда вам понадобится машина, вывезти?
– Вы думаете, моего камина не хватит?
– Всех простых жгите в камине, а тех, кто имел к нам практическое отношение, необходимо вывезти!
– Куда?
– Ваша задача – всё подготовить! Всё! Больше вас не задерживаю! Не успеете, сами потом будете жалеть! – Тон Асакусы был жёсткий. Александр Петрович его таким не помнил, он вышел из кабинета и подумал: «И слава богу! Видно, я ему больше не понадоблюсь!»
Он шёл с Больничной на Таможенную, из японской военной миссии в 3-й секретный отдел БРЭМ, и всматривался в город. Сегодня утром, 9 августа, СССР взломал границы Маньчжурской империи, а в городе как будто ничего не изменилось. Так же шли люди, бегали дети; на набережной сейчас, скорее всего, становится все больше и больше народу, потому что день обещает быть жарким, так же ездят авто, и всюду, ему казалось, разлито спокойствие и беспечность.
«Но ведь – война! И ничего не происходит!..»
Он вспомнил, как в начале 1938 года они с Анной решили переехать в Шанхай, но Сашик упёрся и отказался уезжать, а он тогда так и не смог раскрыть его причин, и все были вынуждены остаться. Сейчас стало понятно, что причины были, и серьёзные, если Сашик, как и он, общается с Антошкой, а может быть, и не только. Всё, время пришло, надо поговорить с ним, пока поезда ещё ходят на юг. А японцы в этой войне, скорее всего, окажутся бессильны. «Сколько войнам ни громыхать, а конец вот он! Близок!» Для него эта война будет четвёртой, и ему приход в Харбин Советов не предвещал ничего хорошего.
В кабинете Александр Петрович стал вытаскивать со стеллажей коробки с картотекой и папки с документами и бросал их в обширную пасть камина. Камин был уже полон, плотно подшитые папки разгорались плохо. Александр Петрович сел за стол и раскрыл одну.
«Сорокин Михаил Капитонович», – прочитал он. – Так я и не спросил его, как он тогда от чехов сбежал, или они его сами отпустили?»
– Александр Петрович! – вдруг услышал он и поднял глаза, в дверях стоял запыхавшийся Сорокин.
– А! Михаил Капитонович! – Он почему-то даже не удивился и поднял папку обложкой к вошедшему. – А я вот как раз думаю, куда её!
Сорокин стремительно подошёл к Адельбергу, взял из его рук папку и, не глядя на обложку, бросил в камин.
– Можете не верить, но новость – плохая!
– Что такое? Да вы не волнуйтесь, присядьте вот! – И Адельберг показал на стул.
Сорокин сказал ему об объявлении войны. Адельберг выслушал молча, и Сорокин, не дождавшись его реакции, ушёл.
Оставшись один, Александр Петрович решил по-своему выполнить приказ Асакусы, он решил уничтожить весь архив 3-го отдела. В большом архиве БРЭМ были дела на всех живших в Маньчжурской империи русских, вот пусть они там и остаются, а в его архиве – только те русские, которые интересовали японцев весьма специфически, и советские органы контрразведки быстро со всем этим разберутся, и будет много бед. Поэтому он решил не разбирать его, а уничтожить до последнего листочка, вот только бы камин не подвел. Одновременно он думал о сыне и вспоминал некоторые странности его поведения. Из любви к нему он принимал их за причуды молодости, и тут ему на ум пришёл Коити Кэндзи. Он вспомнил давний разговор с Асакусой, когда тот сказал, что Сашик скомпрометирован, а его друг Коити оказался офицером разведки и подчинённым Асакусы, и всё стало ясно. Стало ясно, что Сашик был у японцев в разработке, но… если Сашика разрабатывали японцы, то они могли использовать его против китайских подпольщиков, значит, должен был пострадать или быть перевербованным Антошка или его брат, но они как работали, так и работают, и совсем не на японцев. Значит, нет: Сашик, общаясь с китайцами, не был завербован японцами, а благодаря его оплошности – Адельберга-младшего – японцы завербовали его – Адельберга-старшего. Тогда, если следовать логике, Сашик, сотрудничая с китайцами, на самом деле работает на Советы, и он им нужен не в Шанхае или в Австралии, а здесь, в Харбине! Тут Александр Петрович вспомнил, что с марта, а может быть раньше, Сашик вдруг стал интересоваться его делами в БРЭМ.