От Альбиона до Ямайки
Шрифт:
– Внутренний голос подсказывает, – честно призналась дочурка, выдавая меня с потрохами.
– И часто он это проделывает? – попытался уточнить дедушка.
– Когда я о чем-то напряженно думаю.
– Интуиция, – «объяснила» бабушка. – Редкий дар. Но не из тех, о которых следует рассказывать чужим, а то прослывешь ведьмой.
– Ведь ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах, – внезапно вслух транслировала мою мысль Сонька и тут же огребла подзатыльник от Мэри. На что родители благосклонно кивнули. Они вообще мамину крестницу считают значительно более умной, чем дочку. В житейском плане.
А вот отца, похоже, отговорка не убедила – видать, давно копилось, но развивать тему он не стал.
Поняв, что мои тайные намерения получили предварительное одобрение на расширенном семейном совете, я почувствовал некоторую оторопь. Ведь прямо сейчас, когда царь молод… да что я блею – мал, рассчитывать на поддержку с его стороны было бы опрометчиво. С другого боку, Корны – зажиточная семья. Располагают они некоторыми средствами. То есть можно приступать к осторожной подготовке столь нужного запасного аэродрома. В конце зимы или начале весны отправимся в Англию, если вести оттуда не окажутся совсем уж отвратительными. Прибытие в Ипсвич как раз придется на начало тамошнего лета. Не знаю я в точности, когда вскрывается ото льда Белое море, но пока мы до него добежим от берегов Туманного Альбиона, путь к Архангельску точно будет открыт. Останется начать обустройство. Сперва поставить просторные навесы, под которые уложить на просушку побольше делового леса – ну, должен же там быть хоть какой-то корабельный лес. И с купцами тамошними знакомство свести. Вроде как собираюсь возить их с их же товарами по всей Европе, куда пожелают. В принципе, можно в Голландию или Италию. Да и английские порты доступны, нам Навигационный акт не помеха. Если брать плату только за проезд и перевозку груза, а не пытаться самим покупать-продавать, то купцы в нас конкурентов не увидят. Наоборот, станут приветливы и дружелюбны. Спервоначалу это выгодней любых прибылей, а там поглядим.
Мои производимые Софочкиными устами разглагольствования прервал Корн-старший:
– Следует учитывать то обстоятельство, что Лондонская Московская компания имеет монопольное право на посещение Архангельска и торговлю с Россией.
– А Ваня говорил, будто русские эту монополию отменили. Что даже голландцы туда наведываются.
– Так то голландцы, которым английские установления побоку. А его величество Яков II эту монополию не отменял. За визит в Архангельск любой наш соотечественник может угодить под суд и остаться без судна, а то и в тюрьму угодить, и это если компанейским не хватит сил разобраться с ним на месте, – объяснил папенька. – Впрочем, это не причина отказываться от интересного плана. Тут главное не попадаться. Отложим пока на подумать…
– В прошлом году я совсем каучука не привез, зато в этом доставил целых двадцать фунтов. Лавочники запомнили, чем я интересуюсь, и собрали помаленьку, – в очередной раз неожиданно сменил тему отец. – Это много или мало?
– Только на прокладки и хватает – аппетиты-то растут. Да и ассортимент продуктов длительного хранения расширяется, – вместо меня ответила Консуэллка. – Перловку, пшенную кашу и гречку матросы одобрили, а плов и овсянку забраковали. Совсем разбаловались, давно лабкаусом или потажем не лакомились. С мукой я сама ошиблась, нужно было зерно брать после обжарки, а перед употреблением молоть. Я вот думаю, а не закрывать ли нам в стеклянную тару и воду, что для питья и приготовления пищи? Все-таки портится она в деревянных бочках, как ни готовь ее в дорогу.
– Вода и в бутылях сохранится, если пробку обмазать сверху этим вашим битумом, – возразил отец. – Но про остальные продукты ты права. С ними куда как спокойней, если уверен, что не протухнут. А тот свежий хлеб, которым ты угощала нас во время штиля, не показался мне плохим. Даже на берегу он бы не затерялся, а уж после сухарей…
– Тесто плохо поднималось, – вздохнула Консуэллка.
– Может, закваска подвела? – предположила бабушка.
– Может, и закваска, – пожала плечами сестрица. – Но без каучука очень трудно хоть что-то надолго сохранить. То есть без резины, которая из него делается.
– Насколько я понимаю, покупать его нам предстоит у местных жителей, – взял в свои руки нить разговора я. – А они – дети природы, мало в чем нуждаются, кроме как в том, чтобы их оставили в покое. Может быть, рыболовные крючки, бусы, легкие ткани, зеркальца, ножики.
– Чур, я делаю зеркальца, – воскликнула малышка Кэти. – Я знаю, как. Только еще ни разу не пробовала. Вы хоть что-нибудь из нормальных инструментов на куттере с собой привезли? Или мне на козлотокарном станке придется валки обдирать? – обратила она пылающий взор на старших сестричек.
– Арчи кое-что прихватил. Покопаешься в его инструментальном ящике, – поспешила ответить Софочка.
– Бутылкой на стекле раскатаешь, – вступила в полемику Консуэллка. – А оконное стекло должно продаваться в Спаниш-Тауне. На крайняк в Порт-Роял сгонять недолго.
Слушая эту перепалку, я удивлялся тому, что школа, оказывается, приехала сюда, пусть и в урезанном составе. А родители и дедушка с бабушкой сидели и слушали. Похоже, серьезный разговор закончен.
– Девочки, – наконец нашел, куда вставить слово дедушка. – Вы ведь покажете нам все, о чем сейчас толковали?
– Легко, – улыбнулась Кэти. – Как только найдем фунт свинца и оконное стекло.
– Можно расколотое, – добавила ясности Мэри.
Стекло с трещиной извлекли из оконной рамы – все равно менять. Получили от деда горсть мушкетных пуль и разбежались по комнатам, чтобы вернуться в парусиновых штанишках и блузках. Консуэлла принесла пару железных емкостей вроде ковшей, кажется, с кухни. В кулачке у Кэти был зажат кусочек серебришка из сундучка, который показал ей дед, и пустая винная бутылка. Мэри притаранила охапку нарубленного хвороста, а Софочка принесла пару настоящих каменных окатышей, что не так уж часто встречаются в этих краях, где повсюду сплошные известняки.
Вот как раз этими камнями замотавшиеся в платки девчата добили стекло, перед этим тщательно протертое мокрой тряпкой, сложили в один из ковшей, добавили растолченный мел и поставили на огонь в имеющемся прямо в комнате камине. Не знаю, зачем на Ямайке отопление, но это оказалась не бутафория – дым в дымоход уходил, поскольку вооружившаяся веером Мэри поначалу загоняла его туда. Хотя в основном она раздувала пламя. Дальше как по писаному. На расплавленный во втором ковшике свинец налили ставшего жидким стекла, вынесли из огня и, надежно установив, дали остыть. Извлекли ровнехонькое стеклышко и вернули ковш в пламя. А на самом стекле принялись бутылкой раскатывать отрезанный от самородка платины кусочек, который перед этим расплющили все теми же камнями. Металл этот очень пластичен и, если не спешить, можно раскатать его в фольгу. К моменту, когда отлилось и затвердело второе стеклышко, кусочек фольги размером с детскую ладошку был готов. Да, давили на бутылку самые сильные – Мэри и Софи. Но справились. Хотя фольга вышла не чересчур тонкой.
Консуэллка попросила у мамы перстенек, камушком которого придала второму стеклу прямоугольную форму, процарапав и отломив лишнее. Вот к нему, после обшаркивания теми же камнями острых кромок, и приклеили фольгу на обычную воду.
– Его еще нужно будет в деревянную рамку вставить, – объяснила Кэти, подавая изделие деду. – И на культурных валках, а не бутылкой, даже у меня бы хватило сил фольгу раскатать.
– Ты это видела, Агата? – воскликнула бабушка, показывая зеркало дочери. – Лучше, чем привезенные из Европы. Ни капли не искажают изображения.