От Альбиона до Ямайки
Шрифт:
– Капитан хочет немного посчитать, – объяснила лейтенант Коллинз и отправила нескольких матросов к якорю. Нехорошо, когда судно дрейфует.
– Так он не хотел расплачиваться за покупку? – удивленно спросила Кэти. – Но это же нечестно!
Ни один из взрослых моряков не заржал. Они удивленными взглядами провожали второй тяжеловесный сундук, появившийся на палубе. Третий, четвертый, пятый, шестой. Так, навскидку, килограммов двести драгоценного металла. Да, во всех оказалось золото. Оказывается, зажиточные островитяне с Мартиники собирались честно оплатить приобретение крупного корабля, способного вести артиллерийский бой с серьезным противником. Наверное, опасались англичан. А вот капитан флейта решил пожадничать и оставить выделенные средства себе, получив нашу добычу на дармовщинку.
– Точно, пора с этим завязывать, – констатировал я Сонькиными устами. – Жадность – великий грех. Мэри, поблагодари всевышнего за доброе к нам отношение и попроси помочь с перегрузкой пушек на «Энтони». Снова заменим ими балласт.
Да, в небоевой обстановке Сонька бывает знатно ошарашена. Зато как она чувствует ветер! И надвигающиеся опасности. Просто чутье на неприятности и способность мгновенно принимать решения. Отнюдь не благодаря мне. Тут она точно – в папу. Или в маму? Агата ведь тоже дама предусмотрительная.
Разумеется, французский флейт был тщательно ощипан по части ценных вещей, но приказом капитана предпочтение отдавалось мало весящим и компактным. И без того приходилось мириться с тем, что большую часть нужного и полезного к нам попросту не влезет. Пришлось ограничиться дюжиной тридцатидвухфунтовых пушек из отличнейшей французской бронзы, а ведь их на орудийной палубе стояло восемнадцать. И мелочовка на верхней да в надстройках, которую вообще трогать не стали.
Зато каждую тяжелую пушку выволакивали талями через порт, и после того, как она повисала снаружи, тщательно осматривали со всех сторон при дневном свете. В итоге орудие либо плюхалось в воду, либо заводилось импровизированным из двух рей краном в грузовой трюм шхуны.
Все равно вышел некоторый перегруз, и мы заторопились в Порт-Роял, благо переход короткий и привычный. Хлопоты с реализацией награбленного с галеона и без того заняли слишком много времени. Сами же корабли оставили тут же по просьбе того любезного офицера, что обеспечивал присутствие французской короны в столь отдаленном уголке мира. Парень попросту поднялся по трапу на борт давным-давно причаленного к берегу галеона и выразил восхищение картиной боя, которую наблюдал с места в партере. Ну и по-человечески попросил мадемуазель капитана проявить снисходительность к слабости и недальновидности, проявленной его соотечественником.
Сонька рассеянно кивнула и получила уверения в совершеннейшей признательности благородного французского офицера. Короче, вроде как попалась на любезные речи обходительного шаркуна, потому что для демонстрации грозности капитана-мэм, эти корабли следовало сжечь. Хотя просто не стала обострять отношения, ведь одно дело слегка ощипанный французский капитан, выполнивший поручение, и совсем другое тот же капитан, оставшийся без корабля, денег и покупки. Кого в таком разе будут обвинять – собственную жадность? Да три раза… Злобных английских пиратов и их демоническую капитаншу. А так, глядишь, и не будет о своем конфузе на всех углах орать.
Раздел добычи провели уже в Порт-Рояле, выделив доли и тем, кто ремонтировал «Агату». Денег было реально много. Просто чудовищно много. А они нынче тяжелые.
Новости из Англии, пришедшие с первыми кораблями нового сезона, оказались приемлемыми – мятежника Монмута победили и казнили вместе с приспешниками. Поэтому возвращение домой не грозило нам немедленным проблемами – время воцарения короля-протестанта пока не пришло, а до отбытия домой еще оставалось немного времени. Уж зашить досками с такой выдумкой устроенные на куттере кокпиты мы точно успеваем.
Рассказывать о том, как мы снова пропитывали днище машинным маслом, как прилаживали фальшборт, перепрокладывали трассы переговорных труб и тросов, не стану, ничего необычного. Потом сложили почти все оставшиеся трофейные пушки в дедушкином сарае, оставив себе только те, что заняли место балласта и на «Энтони», и на «Агате». Загрузились ромом и заготовленной мамой провизией, сердечно попрощались с родными, да и двинулись обратно в Англию. Ветер благоприятствовал, шторма случались, но ничего примечательного по дороге не произошло. Суда наши друг друга из виду не потеряли даже в полосе тумана, через которую пробирались больше суток. Нежелательных встреч тоже не было. Все было хорошо…
Глава 28. Джинн вырвался
Конечно, добравшись до берегов Англии, мы сразу завернули в Плимут – попутный порт с просторной гаванью, – а то вода уже начала портиться, да свежие продукты после более чем месяца консервов насущно требуются организмам. Где вы, портовые кабаки?! Раньше я не понимал, почему моряков так притягивают к себе эти вместилища пьянства и разврата, где герои фильмов постоянно ввязываются в потасовки. А теперь мы с удовольствием уминаем отварную брюкву с бараньими ребрышками – пищу невзыскательную, но приготовленную из свежих продуктов.
– Юная леди позволит мне присоединиться к ней? – средних лет мужчина, одетый прилично, ищет свободного места. А повсюду занято, только вокруг Соньки и Машки осталось некоторое свободное пространство.
– Окажите нам честь, – кивает моя реципиентка.
– Вы ведь только что с Ямайки, – завязывает застольную беседу незнакомец. – Возможно, ваше судно доставило ром или сахар? Я Теренс Гарфилд, негоциант. Интересуюсь ценой и количеством товара.
– Софи Корн, капитан шхуны «Энтони». А это Мэри Коллинз – мой лейтенант. Мы давненько не были в доброй старой Англии, а когда покидали ее минувшим летом, тут стало как-то неспокойно. Начинался мятеж.
– Да, произошли серьезные волнения. Мятежников до сих пор отлавливают и сурово карают, но в целом обстановка беспокойства не вызывает, хотя корабли, набитые каторжниками, то и дело уходят в заокеанские владения. Да и в торговле наблюдается некоторый спад из-за того, что людям страшно заключать серьезные сделки. Честные купцы вынуждены скрывать свои средства и не готовы подтвердить намерения сколь-нибудь убедительными гарантиями.
Все ясно. Торговец опасается говорить прямо. Он не может поведать нам о том, как начала мести новая метла, занимаясь сбором средств на содержание армии за счет поборов с тех, у кого водятся денежки. Классический ход – обвинение в измене, суд, приговор с определением «Конфискация». Золото казне и новый раб на плантации. Где-то я об этом читал. Точно! У Сабатини в его книге про капитана Блада.