От Альбиона до Ямайки

Калашников Сергей Александрович

Юный Смит постоянно делал для начинающего химика разного рода приспособления. Их давно сложившийся творческий тандем продолжал функционировать то по переписке, то благодаря резвости маминой лошади, достаточно быстро преодолевающей расстояние до не такого уж далекого Кембриджа. На основании полученных знаний они, не напрягаясь, сделали термометры – ртутный и спиртовой, которые отградуировали этой зимой, едва смогли воспользоваться температурой тающего льда для простановки нуля.

Мне заниматься термометрией не очень-то и хотелось, да и без стеклодува под рукой это не слишком-то получается. Теперь же стеклодувное дело освоил Аптекарь. Так о полимеризации. С ней тоже не сразу дело пошло. Парни предположили, что нужен какой-то инициатор или катализатор, ну, на уроках я упоминал и о них. Тем более что интересные газ

и жидкость из спирта получились в присутствии серной кислоты, которая не потратилась. Пробовали платину, козьи катышки, серу, соду, селитру… с селитрой дело пошло. Правда, сама она от нагревания разложилась.

Получившаяся масса плавилась при нагревании, проходя через стадию размягчения, то есть напоминала парафин. Но при обычной температуре была прочной и до точки кипения воды не переходила в жидкое состояние.

Да блин же ж горелый! Я снова вырастил монстров. Полиэтилен в семнадцатом веке! Паршивенький, конечно, и в дело не особо пригодный, но полимер же. Хотя, слушая повествование, и косяков за собой не преминул заметить. Оказывается, лакмус в ходу с незапамятных времен. И термометры ученые давно делают. Правда, во многих из них расширяется воздух, или еще большинство – незапаянные. Так что первооткрывательства тут за нами нет. Только легкие конструктивные улучшения. Да и ладно. Зато в наличии клепаный баллон сжатого горючего газа. Точно такой же, какие мы применяем для хранения сжатого воздуха.

Вообще-то этот Гарри много разных технологических штук сотворил. Например, заменил жжение угля, которым в интересах учебного процесса занимался его батюшка, сухой перегонкой дров, получая в результате такое же количество угля, и сжигая полученный конденсат в факелах, греющих наш горн. Тот, что для длительной выдержки расплавов при высокой температуре. В рабочем, где разогреваются поковки, применяется традиционное топливо. Напомню, что долго хранить конденсат неудобно, он очень летучий.

Двигателисты сделали два новых размера моторов – четырехдюймовый и трехдюймовый. Такие же трехцилиндровые, но компактней и слабосильней. Двухдюймовый у них не заиграл, и движение в сторону миниатюризации остановилось. Зато начались попытки создания механического вариатора – устройства, позволяющего менять обороты на выходе, при постоянной скорости вращения на входе.

Вообще-то в моем мире эти устройства не прижились из-за громоздкости и ненадежности. Как-то сложилась практика применения коробок переключения передач. Это потому, что двигатели с нормальным зажиганием могут менять обороты в достаточно широких пределах, в отличие от калильных. Нам бы тоже не помешала подобная коробка, но пока это из разряда фантастики, как и винт переменного шага. Так что пускай повозятся с вариаторами, а то что-то технический прогресс просто вскачь понесся. Нужно притормозить.

Команда «лодочников» разделилась на партии – тупоконечников и остроконечников. Одни ратовали за привычный со времен царя Гороха вариант остроносого судна, а другие увлеклись носом с наклонным передним бортом, как у парома. Это позволяло с удобством выползать на необорудованный берег и выкладывать достаточно широкий трап, что очень облегчало погрузку и выгрузку. А еще было два направления в выборе движителя. Водометный с центробежным насосом не имел заднего хода, не давал развивать приличной скорости и за счет относительно больших оборотов разрушал подшипники ротора, но колоссально выигрывал в проходимости на заросших травой мелководных протоках и ериках. А уж на заводях, в старицах и у топких берегов вообще не имел себе равных. Поэтому его не прекращали совершенствовать.

Зато в колесном направлении была достигнута вершина совершенства – поняв, что каждая плица при входе в воду пытается эту самую воду «зашлепнуть» поглубже, а при выходе подбросить повыше, ребята сделали колесо большим, погрузив в рабочую среду лишь небольшую его часть. Нечто подобное я видел на фотографии какого-то колесного парохода на Миссисипи. Там эта громадина висела за кормой и производила на окружающих впечатление своими несусветными размерами. Здесь же колес было два, расположенных позади на одной оси, проходящей через зауженный в этом месте до одного метра корпус. Дальние концы осей тоже имели крепление к горизонтальной балке, протянутой согласно внешнему габариту. Защитные барабаны, зашитые заподлицо с бортами торцы – все

такое культурное. И низенькие плицы, лишь немного выступающие ниже плоского днища. Простая и отлично бегающая штука, позволяющая и задний ход давать за счет добавления шестерни в трансмиссию. Две штуки уже готовы – тупоносая и остроносая. Остроносая резвее.

Я просто все одобрил и попросил продолжать продумывать погрузочно-разгрузочные операции, обитаемость суденышек и еще добавить винтовой вариант для хождения по нормальным глубинам. Опять же меня интересовала простота изготовления будущих речных барж, их прочность и долговечность.

Механикусы построили вполне приличную пилораму и получили задачу на создание рейсмусного станка. Это который строгает с двух сторон, выдавая гладкую доску заданной толщины.

Поистине ошарашивающий результат выдали улучшатели чугуна. Они вспомнили мое упоминание о кислородно-конвертерном способе получения стали из чугуна и, поскольку накачивать воздух под высоким давлением мы умеем, продули стоящее в горне глиняное ведро расплавленного чугуна, получив при этом сталь. Я-то еще из школы помню, что азот воздуха как-то в стали что-то портит, поэтому и не рекомендовал этот подход. Но детям-то невдомек, вот и получили они ведро стали. Наверное, какие-то недостатки у нее есть, но она однородна, прочна, куется и в горне не плавится – разогрелась во время продувки, поэтому ребята успели выдернуть трубку из расплава, когда почуяли замедление разогрева.

Второе ведро они даже успели опрокинуть в желоб, получив в результате полосу, работать с которой удобней, чем с болванкой. А саму болванку разогрели и проткнули пикой на отлитой под ее размер бронзовой форме-подставке, получив стальной ствол для трехдюймовки, весящий всего 56 килограммов.

Возможно, полученная воздушно-конвертерным способом сталь чем-то и нехороша, но нас она устраивает, потому что имеет предсказуемые свойства, а ствол из нее выдерживает двойной заряд. И мне тревожно при взгляде на затуманенный взор мастера-бомбардира Леонардо, давно уже завинтившегося на почве пушек и боеприпасов. В его глазах читаются мысли о горячей штамповке тонкостенных стальных конических снарядов, в каждый из которых поместится значительно больше пороха. И творческие муки в поисках способа приделать к этим снарядам хвосты, чтобы те не кувыркались по дороге к цели.

Добил меня Иван, бросивший учебу у часовщика, все секреты которого уже вызнал. Поэтому и перебрался сюда с разрешения Бетти и по ходатайству Билла из Дальних Вязов. Он показал мне буссоль, которая наводится совмещением изображений двух разнесенных в пространстве объектов на одно зеркальце. А после совмещения можно посмотреть на получившийся угол между ними. Посмотреть с точностью до четверти минуты, потому что по зубчатой дуге ползет шестерня, которую крутит другая шестерня. Ее и вращает «наводчик», и на ней выгравированы числа, показывающиеся в окошке. Исключительно тонкая работа и очень точная.

Я задумчиво повернул это изделие набок и измерил угол между вершиной ветряка и горизонтом. Это что, парень ненароком секстант сделал? Не то чтобы я знал, как он устроен, но задачи решал, очень похожие на эту.

Я тут поминал про творческие группы. Это не совсем точно, группы только кажутся группами, потому что многие парни лезут не в одно направление, а немногие во все – ребята пока больше универсалы, чем узкие специалисты. С разными склонностями, но все-таки энциклопедисты. Страшновато, признаться, понимать, что воспитанный и обученный мною джинн вырвался из бутылки и начал разминаться по обозначившимся в поле зрения проблемам. Хорошо, что ребята умеют объединять усилия и разбивать работу на операции. Признаки не полностью солидарного поведения сохранили Аптекарь и Иван, попавшие в этот коллектив уже почти взрослыми, а остальные ведут себя командно, подсказывая коллегам и прощая им ошибки. Даже четыре девочки, поступившие к нам после суровой зимы с сибирскими морозами, хоть и не любят ковать, но каждая нашла свое место. Одна приохотилась чертить и рисовать – отпадные эскизы делает, проставляя размеры. Другая поначалу увлеклась лепкой из глины, а потом по результатам взвешивания изделий до обжига и после заинтересовалась рядом аспектов керамических технологий. Они с нашим Горшечником (сыном гончара из Клейтона) нашли рецепты нескольких вариантов огнеупоров – ведро-то плавильное для стали не на дереве выросло.