От былины до считалки

Бахтин Владимир

— А у нас эту песню не так поют.

И разгорается спор, как петь ее, эту песню, правильней.

Но мы-то уже знаем: все варианты, если они художественно полноценны, а не просто полузабытые отрывки, равноправны.

Пойди, выйди на круту гору,

На круту гору высокую,

Посмотри-ка на синё мор...

ФОЛЬКЛОР

ВМЕСТО НАУКИ

Фольклорные произведения существуют сотни и тысячи лет в устной форме. Самые старые возникли задолго до появления письменности.

Но вот люди изобрели письменность, стали передавать свои мысли на далекое расстояние и от поколения к поколению. Письменность помогла человечеству сберечь накопленный опыт, знания.

Сегодня мы можем узнать, что начертали древние шумеры на глиняных таблицах 3500 лет назад. Оказывается, эти таблицы заключают в себе и немало произведений фольклора — басен, сказок, песен. Вот шумерская поговорка о плохом человеке:

Брось тебя в воду — вода протухнет,

Пусти тебя в сад — все плоды сгниют.

Обнаружены египетские папирусы со сказками, средневековые рукописные книги с легендами и песнями.

На Руси письменность возникла около тысячи лет назад. И в первых же письменных памятниках можно найти исторические предания, сказки, поговорки. Чаще не в полном виде, а их пересказы, переложения, ссылки на них.

Вот как, например, излагает начальная русская летопись историю основания Киева:

«...И было три брата, одному имя Кий, а другому Щек, а третьему Хорив, а сестра их Лебедь. И поселился Кий на горе, где ныне перевоз Боричев, а Щек поселился на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, от него же прозывается она Хоривица. И построили городок в честь брата своего старшего и нарекли имя ему Киев...»

Тут же летописец добавляет:

«Иные же несведующие говорят, будто Кий был перевозчиком, ибо тогда с другой стороны Днепра у Киева был перевоз; и говорили: на Киев перевоз...»

«Несведующие говорят...» Это значит, что в народе имела хождение такая легенда об основателях города. Но эта легенда не нравится летописцу, человеку, несомненно, близкому к князьям; он излагает, как мы видели, другое устное предание (ведь письменных свидетельств об этом времени не было).

Под 912 годом летопись рассказывает:

«И жил Олег, мир имея ко всем странам, княжил в Киеве. И приспела осень, и вспомнил Олег коня своего, которого поставил кормить и на которого не садился. Ибо однажды спросил он волхвов и кудесников: «От чего я умру?»

И сказал ему один кудесник: «Князь! Корь, которого ты любишь и на котором ездишь, — умрешь ты от него». Олег же принял это в ум свой и сказал:

«Никогда не сяду на него и больше его не увижу». И повелел кормить и не водить коня к нему; и прошло несколько лет, и не касался его, пока ходил в поход на греков. И вернулся он в Киев, и прошло четыре года, на пятое лето вспомнил коня своего, от которого предрекли ему смерть волхвы, и, призвав старшего конюха, сказал: «Где мой конь, которого я поставил кормить и беречь?» Тот ответил: «Умер». Олег же посмеялся и укорил кудесника, сказав: «Неправильно говорят волхвы, всё это ложь: конь умер, а я жив». И велел оседлать своего коня: «Хочу увидеть его кости». И приехал на место, где лежали его голые кости, и череп голый, и слез с коня, посмеялся, сказал: «От этого ли черепа будет мне смерть?» И наступил ногой на череп; и вылезла змея из черепа, укусила его в ногу. И с того разболелся и умер. И плакали по нем люди все плачем великим, и понесли его, и погребли на горе, которая называется Щековица; есть же могила его и до сего дня, называется могила Олегова. И было всех лет княжения его 33».

Вполне можно верить тому, о чем летописец говорит как очевидец («есть же могила его и до сего дня»). А вот когда он упоминает о каких-то мелочах («и приспела осень», «посмеялся»), передает прямую речь, вопросы, ответы, — это уже вызывает сомнение: ведь Олег скончался лет за сто до того, когда это было написано.

И сама манера изложения — именно эти детали, живые диалоги, — и мысль, проходящая через всё повествование («от судьбы не уйдешь»), более характерны для художественного произведения, чем для простого пересказа событий.

Сомнение — замечательная вещь в науке. Оно заставляет размышлять, сравнивать, сопоставлять факты. Ученые стали анализировать рассказ о смерти Олега. И оказалось, что его сюжет имеет фольклорное происхождение, он известен и по другим источникам.

Можно не соглашаться с основной идеей этого произведения, есть в ней религиозный оттенок, неприемлемый для нас (всё, мол, в руках судьбы, бога). Но нельзя не почувствовать и художественной силы его. Не потому ли обратился к нему Пушкин? Вы, конечно, уже поняли: именно этот летописный

рассказ лег в основу «Песни о вещем Олеге».

Фольклорные произведения попадали в летопись не как художественные произведения, а как исторические документы, свидетельства о том времени, когда еще не могло быть письменных документов.

Это стоит подчеркнуть: на ранних этапах жизни человечества сказки, ле¬

генды, песни вообще не ощущались произведениями искусства, не исполнялись для удовольствия, для удовлетворения, как сказал бы ученый, эстетических потребностей. Песни, исторические предания, сказки пелись и рассказывались с какой-то практической целью. В них сохранялась память о событиях прошлых лет, закреплялся трудовой опыт, наблюдения над явлениями природы.

Лягушка квачет — овес скачет

(то есть сеять пора).

Как в мае дождь, так и будет рожь.

Сказания, мифы, приметы в пословичной форме, даже, как мы видели, родословные запоминались, заучивались и передавались от поколения к поколению, — это была как бы замена науки — истории, медицины, метеорологии. И только потом, многие века спустя, когда от фольклора, от устных преданий отпочковалась наука, точнее, начатки различных наук, фольклорные произведения (и то не все, а лишь некоторые) стали исполняться просто для удовольствия, для удовлетворения эстетических потребностей.