От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры
Шрифт:
По словам одного из самых авторитетный военных корреспондентов того времени Арчибальда Форбса, отношения Шир Али с вице-королем Индии были дружественными, но не близкими. При этом никто никому не доверял. И если лорд Мэйо наводнил Афганистан агентами, которые следили за каждым шагом эмира, то Шир Али-хан ждал удобного случая, чтобы избавиться от унижавшей его опеки англичан.
Блестящая победа Пруссии над Францией в 1871 году и реорганизация русской армии потребовали и от Англии создания фактически новой армии, так ее старая воевать в Европе была неспособна. Мало того что английская армия всегда комплектовалась по остаточному принципу после флота, к тому же и создавалась прежде всего для колониальных войн
Кроме всего прочего, в английской армии существовала тянувшаяся еще из Средневековья пагубная традиция… покупки офицерских чинов, что в итоге привело к полной деградации офицерского корпуса. Патентами на чины и должности торговала специальная Офицерская комиссия. Стоимость должности зависела от рода войск. В кавалерии она была дороже, чем в пехоте, в гвардии дороже, чем в обычных полках. Патент корнета в армии стоил 450 фунтов (в гвардии 1200), чин подполковника в армии – 4500 фунтов (в гвардии 9000). Для сравнения: английский рабочий в среднем зарабатывал в год 30–40 фунтов. Сложность с отменой продажи патентов была вызвана еще и тем, что пришлось бы возвращать деньги за уже проданные звания. А возвращать деньги английское правительство очень не хотело, даже если от этого зависло качество армии. Однако в 1871 году от продажи чинов было решено отказаться. Из казны пришлось вернуть 6150 тысяч фунтов почти семи тысячам английских офицеров.
Русский военный агент в Лондоне генерал-майор Новицкий в том же 1871 году сообщал: «Гордая своим богатством и прошлым политическим влиянием Великобритания со смущением чувствует ослабление этого влияния и со страхом взирает на создание в других государствах новых флотов и громадных внешних сил». Выход был один – вывести большую часть колониальный войск из доминионов в метрополию и там реорганизовать их в современную европейскую армию. В Индии сделать это было весьма проблематично. Этим вопросом и занялось Министерства колоний во главе с лордом Грэнвиллом до 1870 года.
В центре внимания тогдашнего либерального кабинета лорда Гладстона находился и вопрос взаимоотношения Индии с сопредельными странами. Именно через призму Индии английские политики оценивали всю внешнюю политику. Какие бы события ни происходили в Европе и на ее окраинах, какова бы ни была расстановка военно-политических сил, какие бы коллизии ни сотрясали мир, все это прямо или косвенно Лондон увязывал с судьбой своего господства в Индии.
После прихода к власти в 1870 году консерваторов англичане все же вывели войска из Канады. Затея с сокращением колониальных войск вызвала бурную реакцию в английском обществе. Часть консерваторов обвиняла премьер-министра Дизраэли и либералов в стремлении разрушить империю. Радикалов поддержали колониальные власти Новой Зеландии, Канады и Индии:
– Как вы будете защищать наши колонии. Вы уже забыли, что нам стоил мятеж сипаев?
В ответ либералы приводили свои доводы:
– Жизнь показала, что колонии не могут быть удержаны только силой оружия. Связь между ними и метрополией должна быть основана не на боязни штыков, а на обоюдных выгодах. Надо, чтобы колонии не находили выгоду в отделении от общих интересов с Англией!
Изменение колониальной политики вызвало определенную тревогу в Петербурге: какую еще пакость задумали англосаксы? Послам и военным агентам было приказано внимательно следить за ситуацией. В декабре 1871 года военный агент в Лондоне полковник Павел Кутайсов писал в своем донесении: «…рассматривая факт вывода войск, никак не следует считать его равносильным потере колоний. Мне кажется, если бы верно оценить положение английских Северо-Американских владений и с некоторым вниманием проследить бы все то, что там делалось в последние десятки лет, то можно прийти к тому заключению, что правительство, выводя оттуда свои войска, действует весьма разумно и правильно и нисколько при этом не спускает там своего могущества, ни своего знамени…»
Разумеется, наибольшее внимание российские дипломаты
– Исключительно опасный тип! – характеризовали его либералы.
– Дурак с инициативой! – был еще конкретнее непосредственный шеф Нортбука Бенджамин Дизраэли.
Военный агент России в Лондоне Александр Горлов сообщал в 1873 году: «Главная забота Англии при проявлении затруднений на Востоке состоит всегда в строгом сохранении Индии и средства сообщения с этой страной, а равно и в возможно надежном обозначении своего азиатского положения против всяких случайностей в будущем». В связи с этим и Афганистан, и Персия рассматривались Лондоном и Калькуттой не столько с точки зрения расширения английского присутствия на Среднем Востоке, как именно с точки зрения безопасности Индии.
Глава третья
В самом начале 1867 года в дальнем краю Российской империи произошло на первый взгляд самое заурядное событие – правителем канцелярии управления Туркестанской области был назначен подполковник Николай Столетов. Назначение какого-то подполковника было делом столь заурядным, что на него никто не обратил внимания. И зря! На самом деле Россия ввела в Большую Игру очень сильную фигуру, которая со временем наделает много переполоха как в Калькутте, так и в Лондоне.
Новая должность Столетова была лишь прикрытием, и никакими канцелярскими делами подполковник заниматься и не думал. Еще больше запутала всех секретная директива вице-директора Азиатского департамента МИДа России, который в июле того же года сообщил консулу в Астрабаде статскому советнику Гусеву, что подполковник Столетов направляется в путешествие по странам Центральной Азии, при этом целью поездки будет изучение восточных языков, в которых Столетов достиг «весьма основательного знания». В документах того же внешнеполитического ведомства значилось, что подполковник Столетов отправился через Закавказье «на южный берег Каспийского моря по собственным делам». В военном министерстве миссию Столетова определили как «ознакомление с теперешним положением дел в Средней Азии». Еще больше неясности вносил и маршрут, по которому намерен был отправиться путешественник, – «через Астрабад в Герат, Афганистан и, если окажется возможным, в Кашгар». Прямо скажем, для правителя канцелярии маршрут более чем странный. И уж никаких «собственных дел» там Столетов решать не мог в принципе.
На самом деле подполковник Генерального штаба Николай Столетов, являясь кадровым разведчиком, должен был отправиться в весьма рискованную разведывательную экспедицию. Особенностью ее было то, что Столетов ехал без какого-либо поддержки официальных властей и дипломатического прикрытия, исключительно на свой страх и риск, в лучших традициях раннего периода Большой Игры.
Единственным документом, который имел Столетов на руках, был паспорт, в котором значилось, что он уволен со службы на восемь месяцев ради путешествия по Персии, Афганистану и Туркестану для изучения персидского языка. Там же имелась просьба к чиновникам этих стран оказывать Столетову должное уважение, а в случае надобности – покровительство.