От каждого – по таланту, каждому – по судьбе
Шрифт:
Знаменитую тютчевскую строчку «умом Россию не понять…» Горький считал философией типичного мещанства, убаюкивающей деятельную энергию творца. Все можно понять, было бы желание…
Однако Андрей Синявский все же рассмотрел, что Горький становился подлинным художником именно тогда, когда он, мягко говоря, не понимал действительность, к которой прикасался. Именно в этом случае его герой оказывался «существом-загадкой». От этого рассказ наполнялся каким-то внутренним беспокойством и напряжением. Таковы многие рассказы Горького, включая и ранние. Больших же художественных форм это обобщение, к сожалению, не касается.
«Социалистический
Горький так и считал: лучше благостная ложь, чем жестокая правда. Если правда тяжела, лучше ее не знать. Без обмана нет надежды, а без надежды – будущего.
Это, надо сказать, проблема глобальная. Из нее и пророс социалистический реализм. Лука это русифицированный Христос, который бродит среди страждущих и врачует их души.
Метод этот пробивался не просто. Горькому еще до 1917 г. приходилось прилагать массу сил, чтобы «не пустить» к читателю и зрителю все то, что может вселить в души пессимизм и неверие.
Большой резонанс получила его открытая борьба с руководством Московского художественного театра, пожелавшего в 1913 г. инсценировать «Бесы» Достоевского, этого, по словам Горького, «злого гения России». Он был уверен в том, что «не Ставрогиных надобно… показывать теперь, а что-то другое. Необходима проповедь бодрости, необходимо духовное здоровье, деяние, а не самосозерцание, необходим возврат к источнику энергии – к демократии, к народу, к общественности и науке. Довольно же самооплеваний, заменяющих у нас самокритику…»
Разве писатель скажет такое? Это слова политического проповедника. Такому человеку после победы социализма переквалифицироваться в публициста-обличителя было проще простого.
Вывод напрашивается очевидный. Горький и Достоевский – антиподы во всем. Достоевский всякого человека любил, ибо для него человек – мера всех вещей. Горький людей не любил никаких. Он поклонялся лишь силе и воспевал сильных. Все прочие – стадо. А стадо любить невозможно.
С таким пониманием задач русской литературы Горький и приступил к созданию литературы советской. Главное для нее – пропаганда достижений. А чтобы за этим не терялась художественность и должен быть использован метод социалистического реализма. Критиковать что-либо сущностное воспрещается категорически, критики и злопыхатели – те же враги. Всё просто и ясно. Сталину подобный подход к литературе очень нравился.
Чем же отличается социалистический реализм от реализма как такового? Если следовать Горькому, то только тем, что в произведениях социалистического реализма существующий строй не критикуется, а воспевается, со своими недостатками он справиться другими методами. Зато произведения эти в художественной форме воспевают мечту человека о счастливом социалистическом будущем. Литература, прочно стоя на грешной земле, тем не менее как бы парит над нею и не замечает
Что это: наивность старого ребенка или глупость ослепленного почестями и славой старика?
Уже скоро именно его методом начнут душить любую стилевую оригинальность советских писателей.
Н.И. Бухарин, выступая на I съезде Союза советских писателей, с гордостью заявил: «Я утверждаю, что… не удастся оторвать наших писателей от партийного руководства». Само собой. Коль скоро на всех пишущих один Союз, один метод и одна идеология, а ее стережет ЦК. Не грех заметить, что и Союз писателей, и метод социалистического реализма – порождения горьковского взгляда на литературный процесс в стране строящей социализм.
А Бухарин, между тем, так разъяснил писателям суть их нового метода: «Социалистический реализм отличается от простого реализма тем, что он в центр внимания неизбежно ставит изображение строительства социализма, борьбы пролетариата, нового человека и всех многосложнейших “связей и опосредований” великого исторического процесса современности».
Вот Вам, Алексей Максимович, и «широкий простор для всех стилей!»
И далее: по сути социалистический реализм – это романтический реализм.
Наконец, главное: «социалистический реализм антииндивидуалистичен», т.е. литература теперь имеет полное право вообще забыть о человеке. Человек отныне станет одним из «механизмов», «винтиков» либо процесса коллективизации, либо индустриализации, либо человек может надеть форму гэпэушника и разоблачать «врагов народа». Более советскому человеку, согласно горьковскому методу, заниматься нечем. Не любовью же, на самом деле!
К большевизму Горький пришел через литературу и свое собственное толкование исторического процесса. История, что он хорошо усвоил, развивается, благодаря борьбе классов. Рабочий класс должна цементировать партия, а во главе партии, само собой, стоит ее лидер, т.е. вождь. Понятно поэтому, что иного пути, кроме как в лагерь большевиков, у пролетарского писателя не было.
Еще в 1901 г. народник П.Ф. Якубович-Мельшин заметил, что Горький окончательно «заразился марксизмом». А уже в 1903 г. он – большевик и деятельный участник большевистского подполья.
Став большевиком, Горький как будто «озверин» принял: сразу стал жестким, злым и нетерпимым. Только немедленное свержение самодержавия, на иное он был не согласен. Он жаждал действия. Будучи в 1906 г. в США, Горький в одном из многочисленных интервью буквально зарыдал от нетерпения: «Нужно свергнуть царя! Теперь! Теперь! Теперь! Помогите нам деньгами и материальными ресурсами – кровь мы (он хотел сказать: они. – С.Р.) пожертвуем сами».
И еще большевизм мгновенно излечил писателя от потаенной его любви к русской интеллигенции – он всегда тянулся к ней, мечтая в душе, чтобы и она считала его своим. Теперь всё: отныне и навсегда интеллигенция – злейший враг Горького.